Третий Парадиз

По законам или по понятиям?

Все российские реформаторы рано или поздно приходили к мысли: самым главным препятствием на пути к прогрессу является не кто иной, как российский народ. Начиная с Петра I и его знаменитой фразы: “Английские порядки у нас как к стенке горох, нужно знать народ, которым управляешь!”. В том смысле, что людишки наши к аглицкой демократии неспособны и парламенты им не нужны. Только лукавил царь-реформатор. Это ему не нужен был парламент, а нужна была жесткая, тотально управляемая структура с минимумом свободной воли составляющих ее элементов — ведь предстояли войны со шведами, турками и строительство Парадиза на костях. И родились “Табель о рангах” и “Генеральный регламент”, определявшие порядок функционирования бюрократического аппарата Российской империи.

Нынешним реформаторам тоже народ мешает. В чем только не упрекают его: и в рабской психологии, и в отсутствии предприимчивости, и поголовном невежестве… Одним из излюбленных обвинений в последнее время стал правовой нигилизм. Мол, пишутся хорошие законы, но мы все не желаем жить по ним, а норовим жить “по понятиям”. В этом содержится еще и намек на криминальную сущность российского общества.

Кстати, эта пресловутая криминальность не более чем усердно навязываемая дезинформация. По данным американского неправительственного исследовательского Центра Пью, на первом месте по количеству заключенных в мире оплот демократии США. На начало 2008 года в Штатах сидело 2,3 миллиона человек, а в Китае, где народу чуть ли не в пять раз больше, всего 1,5 миллиона. В РФ на тот момент — 892 тысячи. Отсюда вопрос: если в России правовой нигилизм, то что тогда в Америке?

Досадно, что въевшиеся стереотипы настолько сильны, что некритично проскальзывают даже в речах высших государственных чиновников.

К примеру, Дмитрию Медведеву принадлежит следующая цитата.

“Россия, без преувеличения, это страна правового нигилизма. К сожалению (и я это вынужден констатировать как человек, который давно занимается правом), таким уровнем пренебрежения к праву не может “похвастаться” ни одна другая европейская страна”.

Кроме того, Дмитрий Анатольевич привел примеры этого самого нигилизма.

“Давайте вдумаемся: это происходит и на уровне бытового сознания (когда мы, даже не поморщившись, покупаем диски с пиратскими записями). И на уровне бизнеса — когда договор, определяющий многомиллионные обязанности сторон, пишется на “бумажке” из трех пунктов, а расчеты по этому договору происходят сумками “налички”. И, наконец, он проявляется в более серьезных правонарушениях — в тех преступлениях, которые совершаются, к сожалению, в большом количестве, в том числе проявляется в форме коррупции в органах власти, коррупции, которая имеет сегодня огромные масштабы и борьба с которой должна превратиться в национальную программу”.

Последнее наиболее интересно, ибо речь идет об отношении к закону в той огромной прослойке, которая именуется бюрократией. Но суть в том, что для бюрократии такое отношение естественно. Почему? Об этом достаточно четко сказал американский экономист Людвиг фон Мизес.

“Бюрократ получает свою должность не по воле избирателей, его назначает другой бюрократ. Он уже присвоил себе изрядную долю законодательной власти. Правительственные комитеты и бюро издают декреты и постановления, претендующие на то, чтобы направлять и контролировать все стороны жизни граждан. Они не только регламентируют то, что ранее оставлялось на усмотрение индивида; они не останавливаются даже перед выпуском таких декретов, которые, по сути, отменяют принятые ранее законы. Путем такой квазизаконодательной деятельности различные бюро узурпируют право решать многие важные вопросы в соответствии с собственными представлениями о характере того или иного дела, то есть совершенно произвольно”.

Речь идет о профанации самих понятий “право” и “закон”. И ответ на это — та самая реакция, которая называется правовым нигилизмом на бытовом уровне. Это когда мы покупаем пиратские диски и заключаем миллионные договоры по бумажкам из трех пунктов. Но действительно ли это нигилизм? Ведь гарантия выполнения такого договора не буква закона, а понятия.

Подполковник, ветеран органов внутренних дел (и профессиональный тюремщик) Владимир Ажиппо в своей книге с красноречивым названием “Не зарекайся” пишет о понятиях следующее:

“Цель всех неписаных законов — выживание. Тем более что жить по понятиям — это вовсе не значит сутулить спину, распускать пальцы веером, чвыркать через губу, гнусавить “в натуре, бля буду”, “божиться на пидора” и демонстрировать с понтом готовность вырвать у себя зуб. Достаточно просто уважать законы тюрьмы”.

Вот в этом и вся соль. Стало быть, жизнь по понятиям — это уважение к закону. Но закону неписаному и направленному на выживание. Еще одна цитата из Ажиппо:

“Истинные понятия — это, конечно, не Десять Заповедей, это суровые и жестокие законы, которые довольно часто причиняют боль. Однако цель их — не причинение страдания, а выживание зэков как биологического вида.

Распространение понятийного механизма на все общество, видимо, тоже свидетельствует, что социум пытается выжить “как биологический вид”, несмотря на усилия втиснуть его в прокрустово ложе новаций. И создает свое “обычное право” в противовес мертворожденному “римскому праву”, образчики которого с механическим идиотизмом производит бюрократическая машина. Кстати, о том, что понятия — это именно законы, свидетельствует и антитеза, существующая в современном русском: “беспредел” — то есть отсутствие вообще каких-либо правил.

Вернемся к петровской реформе. Что реально было создано? Некая новая система управления страной. Причем по самым прогрессивным на тот момент европейским лекалам. Но существует деление систем национально государственного устройства на две категории: самоорганизующиеся (“живые”) и директивные (“мертвые”). Первые развиваются по пути совершенствования народовластия, непрерывно модернизируются. Вторые способны к модернизации только под влиянием внешней угрозы и с неизбежностью вырождаются в бюрократические корпорации, которые подменяют общественные интересы собственными. При этом коррупция — один из неотъемлемых элементов “мертвых” систем. Дело в том, что у общества просто нет иного механизма воздействия на закрытые бюрократические структуры, кроме материального стимулирования. Какая система рождена “гением Петра” — очевидно. Но когда она стала полностью нежизнеспособной — свершилось чудо воскрешения Франкенштайна. Новые реформаторы опять-таки в соответствии с новейшей европейской теорией общественного развития попытались построить “парадиз № 2”.

Что интересно, такие системы чрезвычайно эффективны на коротком историческом промежутке, поскольку позволяют сконцентрировать все ресурсы государства на выполнении той или иной задачи. Мы имеем два блестящих примера такой эффективности: петровская реформа и СССР 30—60-х годов прошлого века. Но те же самые примеры свидетельствуют и о кратковременности всплесков, завершающихся деградацией. “Живые” системы эффективнее в долгосрочной перспективе, поскольку не сковывают инициативу и предприимчивость человека.

Теперь вернемся к пресловутому российскому правовому нигилизму. По существу, это нормальная реакция общества на тиражируемые сотнями и тысячами в год “указы о пирогов печении”. Другой вопрос, что в этом симбиозе социума и бюрократии ничего хорошего нет. Если административные тенета сковывают общество и не дают ему развиваться, то и социум, прикармливая бюрократию, врастая в нее корнями кумовства, парализует управленческие функции административного механизма. Что с этим делать? Можно с упорством, достойным лучшего применения, переделывать “национальный менталитет”. Тому есть прецеденты, в частности создание нового человека с помощью морального кодекса строителя коммунизма. С известным результатом. А можно вспомнить о том, что верховным носителем власти является народ Российской Федерации. И старательно культивировать институты народовластия. И без этого ничего не получится, потому что если этих институтов нет или они слабы, то стоит “дать свободу”, как в стране начинается полный беспредел, анархия с перспективой территориального распада. И тогда по исторической привычке маятник возвращается к “спасительной” бюрократической централизации. И строительству очередного “парадиза”.