Юрий Деев - художник, который любил людей

Картины Юрия Деева изумляют своей детскостью, чистотой и добротой. Все эти патриархальные светлоликие деды и бабушки, эти добрые люди и собаки, их баньки и подворья с гусями-лебедями, непременное почти в каждой картине лоскутное одеяло - где этот светлый мир? Утрачен. Налетел XXI век со своими жёсткими технократическими чудесами и разметал всё. Всё дальше уходит человек от природы, тишины и гармонии.

Художник покинул нас в 1998 году, оставив нам картины, навевающие воспоминания о прочитанных в детстве сказках и снах.

На улице Мира, почти в самом её начале, стоит аккуратный пятиэтажный дом. На первом этаже разместились

конторы, офисы, магазин - ничего особенного. Но на фасаде дома висит скромная памятная доска с барельефом. На нём человек с бородой и печальными глазами. Слова на камне, как и взгляд, заставляют сбавить шаг, остановиться: «здесь жил… художник, который любил людей…» Здесь жил Юрий Деев.

Он любил людей, свой город, страну. Так написано буквами. Но лучше всего об этом говорят его картины. Персонажи, пейзажи, разноцветные одеяла - всё так искренне, чисто, с какой-то сказочной нежностью. Да, каждая его работа - это фрагмент доброй сказки, в которой нет ни злых, ни одержимых, ни задурманенных. В деевском мире правит доброта, его люди чисты и задумчивы - как дети, когда им читают что-то волшебное.

Дети не ощущают течения времени, оно для них как бы не существует. Как перестаёт оно существовать и для тех, кто хотя бы на несколько минут остановился у картин художника. Время не бежит на этих полотнах, оно либо еле струится, либо и вовсе застыло. Как застыл на крыше дед с лопатой («К весне»); мальчик в лесу со свирелью в руках и пташкой на шапке («Игра на свирели»); и даже дед, ушедший от бабки, повис в воздухе («Дед от бабки ушёл»). Деевские герои будто бы пойманы автором в момент их глубокой самопогружённости, даже если они при этом едут с сенокоса, плывут в лодке или танцуют. Вот, на бочке фермер в русской ушанке - только что играл на балалайке и вдруг остановился, задумавшись о чём-то своём. О чём?

Не только человек-созерцатель, но и звери, и птицы, и сама природа - всё замерло в каком-то детском удивлении. Замирает и зритель перед этими окошками-полотнами в удивительный деевский мир с его лоскутными одеялами, лестницами, крышами, колёсами… Именно мир исходит от картин Юрия Деева. Такое под силу только по-настоящему любящему сердцу.

Кто-то может иронично хмыкнуть: мол, примитивизм - ни мысли, ни страсти. Значит, Деев писал не для этих важных дядь и тёть, позабывших своё детство. Любить открыто, искренне может только ребёнок. Путь к детской любви - беззащитной и хрупкой - прокладывает художник красками и мягкими линиями. Знает он, что в глубине каждого из нас живёт наивный задумчивый мальчик или девочка с бантиком. И верит. Верит в человека, в его изначальную целостность, осколки которой хранит память ушедшего детства. И в этой вере заключена настоящая мудрость. Мудрость не искусно отточенного разума, но чистого сердца. Вот и выписались два древних слова: целостность и мудрость, что в сложении друг с другом дают одно или почти ныне забытое, или осмеянное - целомудрие. Но именно целомудрие является основой любви. Именно им пронизаны картины Деева. Это оно источает тихий свет, что согревает мятущуюся душу, и светло печалит, напоминая о чём-то чистом, давно утраченном.

Я видел Юрия Деева всего один раз, в его мастерской. Он показался мне одним из героев своих картин. Вот будто раз - и сошёл с полотна «Старый Енисейск» бородатый мужик, только что без курицы в руках. А с ним и супруга его Наталия Ивановна - та женщина в платочке, что присутствует почти на каждой картине.

Тогда, в пасхальные дни, мы пришли в гости к художнику всем нашим молодёжным клубом. Шумной гурьбой, с поздравлениями и куличами. Пришли знакомиться, просто, по-детски… и попали к большому ребёнку. Юрий Дмитриевич сначала растерялся от такого количества народу и молодых голосов, но потом широко расставил руки, ловя нас в сети своего гостеприимства, а поймав, уже не отпускал…

И была мастерская, и были картины, эскизы, холсты, краски, тюбики... И был большой стол, и угощение, и чай. И был праздник. И был мир.

И не было неловко или неуютно в этом добром доме доброго художника. Не было пафосных речей, учительства, не было ничего напоказ. Был скромный, мудрый, внимательный человек, по-детски радующийся, по-детски любящий жизнь, любящий людей.

Он жил в доме на улице Мира. Теперь он живёт в доме моего сердца.