Яков Алленов: “Любовь — это жизнь”

1 апреля у известного красноярского актера и режиссёра Якова Алленова — особый юбилей. В этот день исполнится тридцать лет, как он был принят в труппу Красноярского драматического театра имени А. С. Пушкина, который стал на долгие годы его родным домом, где он служит и сегодня. В канун этой значимой даты, а также Международного дня театра мы говорим с Яковом Олеговичем о самом главном в театре и жизни — о любви.

— Любите ли Вы театр?

— Несомненно. Иначе я бы не отдал ему столько времени и сил.

— Первую роль в театре Пушкина помните?

— Меня пригласили на роль Фердинанда в спектакль “Коварство и любовь”. С тех пор в амплуа героя-любовника, так или иначе, пребываю до сих пор.

— По душе ли Вам такое амплуа?

— Любовь, отношения мужчины и женщины — вечная тема, это и есть жизнь, движение. Именно поэтому эти темы лежат в основе почти всех произведений искусства. О любви говорить можно бесконечно, никогда не надоедает. И на сцене, и в жизни я с удовольствием размышляю о том, что такое любовь, как её сохранить, и когда выхожу на сцену в качестве актёра, и когда ставлю спектакли. Я говорю об этом где-то серьёзно, где-то с юмором.

— Как на сцене сыграть любовь так, чтобы зрители поверили, плакали и радовались вместе с героями?

— Три часа прожить на сцене чужой жизнью и заставить поверить в то, что ты играешь, — серьёзный труд, и психологический, и физический. Конечно, актёрская профессия — это ремесло с определёнными приёмами, навыками, умениями. Но если ты будешь существовать на сцене только схематически, говоря хорошо поставленным голосом выученные слова, точно выполнять мизансцены, придуманные режиссёром, и так далее, это никому не будет интересно. В том числе и тебе. Очень важно пропустить жизнь, чувства персонажа, которого ты играешь, через себя, выразить своё отношение к нему. Через отношение актёра к роли и рождается образ, который может заинтриговать сидящих в зале. Многое зависит от того, сколько ты вложишь в игру и своего персонажа искренности и души.

Фото: театр Пушкина

— А не чревато ли такое погружение в предлагаемые обстоятельства тем, что ты можешь влюбиться в партнёра по спектаклю?

— Это непростая история. Все знают, сколько голливудских звезд, сыграв в фильме про любовь, переносят чувства в реальную жизнь. Грань между профессиональной и реальной жизнями тонка, и перейти её, погрузившись в другую реальность, довольно просто. Это касается не только любви на сцене… Было время, когда мне трудно стало отделять жизнь от игры. Но я с этим разобрался. Правда, не без посторонней помощи — мне помог психолог.

— Какая роль втянула в себя больше всего?

— Я бы назвал роли в трёх спектаклях. Это “Вишневый сад”, где я играл Лопахина, будучи ещё молодым актером. В “Продавце дождя” получились эмоциональные качели, огромный разбег от мыслей о самоубийстве до романтического полёта. Пугачёв в “Капитанской дочке” был построен на надрыве, мой герой, несмотря ни на что, изначально понимал, что, пытаясь переменить мир, идёт на смерть.

— А как чувствуешь себя, когда выходишь много лет подряд в одном и том же спектакле? Неужели всякий раз веришь в предлагаемые обстоятельства? Например, комедия “Он, она, окно и тело” идёт в театре Пушкина лет, наверное, пятнадцать…

— Ну, из них я играю только половину. Меня ввели на роль позже. Если ты неравнодушен к делу, которым занимаешься, то каждый момент выхода на сцену тебе дорог, поэтому халтурить, пусть даже на тысячном спектакле, — ниже профессионального достоинства. Конечно, когда играешь одну и ту же роль много лет, чувствуешь себя довольно раскованно и даже можешь позволить себе некоторые шалости — например, “расколоть” партнёра — сделать что-то такое, чтобы тот стал давиться от смеха в самый неподходящий момент. Зритель, как правило, не замечает, но за кулисами это всё живо обсуждается.

Фото: театр Пушкина

— Новые технологии проникли во все сферы нашей жизни. А повлияли ли они на театр, актёрскую профессию?

— Театр очень чутко реагирует на все изменения в жизни. Я не то чтобы стремлюсь успевать за временем, но постоянно пытаюсь чему-то учиться. Если хочешь быть востребованным, в том числе и в профессии, нужно постоянно овладевать новыми знаниями и навыками. Без этого никак. Хотя, признаюсь, мне ближе печатная машинка, чем компьютер и прочие гаджеты. Заметьте, парадоксальная вещь — устройства, которые были созданы для общения, сегодня, наоборот, разрушают общение, разъединяют людей, зацикливают человека на самом себя.

Конечно, не всё мне нравится. В том числе и какие-то процессы и в театре. Одно время я работал в Москве, в театре Джигарханяна. Армен Борисович не раз рассуждал при мне о том, что сегодня происходит с актёрским ремеслом. Он говорил о том, что профессия актёра нивелируется до функционала. Актёр больше не является собеседником со зрителем, рассказывая публике о времени и о себе. Всё чаще роль собеседника берёт на себя режиссёр, который опосредованно (очень похоже на общение в Интернете) через постановку, где артист наряду с музыкой, декорациями и прочими атрибутами выполняет определённую функцию, общается с теми, кто сидит в зале. Это общение формальное. Об этом Джигарханян говорил ещё двенадцать лет назад. И тенденция имеет продолжение, эта мода захватила не только столичные театры, но пришла и к нам.

Сколько бы ни применялись на сцене новые технологии и спецэффекты, самое главное в театре — не шоу, а искренние чувства, которые испытывают актёры и зрители.

— А Вы разделяете такой формальный взгляд на театр?

— Я бы сказал, что только на пятьдесят процентов. Понимаю, что жизнь меняется, и с этим ничего не поделаешь, поэтому пытаюсь понять и принять новое. Хотя эксперименты мне не чужды, и я готов участвовать в них, но всё же остаюсь приверженцем классического театра, открытого диалога со зрительным залом. Станиславский когда-то написал: вот выходят артисты, стелют коврик, возникает между ними диалог, этому диалогу внемлет зал, и это уже театр. Великий режиссёр говорил о том, что нужно раствориться в артисте… Всё это актуально и по сей день: сколько бы ни применялись на сцене новые технологии и спецэффекты, самое главное в театре — не шоу, а искренние чувства, которые испытывают актёры и зрители. Когда вижу, что в зале кто-то плачет, сопереживает тому, что происходит со мной на сцене, сопоставляет свою жизнь, мечты с тем, что видит… Наверное, именно для этого и существует театр. В этом его смысл и суть.

Фото: театр Пушкина

— Вы уезжали в Москву жить и работать, а потом вернулись. Почему? Обычно люди творческих профессий не возвращаются с запада в Сибирь, даже если их желания не совпадают с реальными возможностями. А у Вас был театр Джигарханяна, работа на Первом канале, съёмки в кино…

— Мне не понравилась Москва. И город, и люди. Я всё время жил памятью о Красноярске, где родился и вырос. Иду мимо здания Вахтанговского театра на Арбате, а сам думаю “Наш театр Пушкина не хуже”, захожу в Измайловский парк и сразу мысль: “Разве это лес?.. Вот на Столбах — лес”, смотрю на Москва-реку, а в голове крутится “Разве это река, вот Енисей...” В общем, оказалось, что это не моя среда обитания. Много суеты, людей, но при этом ты чувствуешь очень одиноким. Я не нашёл там ни постоянного круга общения, ни друзей. Приезжал в Красноярск раз в полгода и восполнял здесь нехватку дружеского общения. А потом опять — как в море нырял — уезжал в Москву. Я прожил там три года. А потом подумал: что и кому я доказываю? Я реализовал свои амбиции: понял, что могу сниматься в кино, работать на радио, играть в столичном театре и так далее. Было много перспективных планов на ближайшее время, но в конец октября я вдруг понял, что мне всё это не интересно, загрузил шмотки в машину и поехал домой. Вернулся в Красноярск, который мой по рождению, где мне хорошо и комфортно, где живут любимые и близкие люди.

Но я готов к переменам. И не исключено, что опять соберусь и куда-то поеду. Я пришёл к такому возрасту и мнению, что надо просто жить, не оглядываясь, не подстраиваясь под кого-то, получать удовольствие от того, что ты делаешь.

Досье

Яков Алленов, артист Красноярского драматического театра имени А. С. Пушкина, режиссёр, заслуженный работник культуры Красноярского края.

Окончил театральный факультет Красноярского государственного института искусств, Высшие режиссёрские курсы (руководитель — народный артист России Л. Хейфец).

Работал в Большом драматическом театре имени Качалова (Казань), Академическом театре имени Горького (Нижний Новгород), областном драматическом театре (Вологда), Драматическом театре под управлением Армена Джигарханяна (Москва).