Обнажили жизнь до штукатурки

Ежегодно просеивая сотни свежих пьес через сито своих знаний и выбирая редкие талантливые жемчужины, эксперты по драматургии жалеют, что основной потребитель их труда — лишь драматургические конкурсы. До профессиональной сцены материал доходит редко. Красноярский фестиваль “ДНК” — один из немногих в России проектов, перекидывающих мостик между берегами “драматурги” и “режиссеры”.

Такие драматургические читки, как мы провели в Красноярске, делают шаг к постановке пьесы, ведь в подобных лабораториях тексты тестируются — могут ли освоить их актеры, готова ли слушать публика. А театр, видя реакцию зрителя, слыша отклики, исходя из своих финансовых возможностей, решает, появится ли спектакль в репертуаре”, — рассказывает Елена Ковальская, театральный критик, театральный обозреватель журнала “Афиша”, арт-директор фестиваля молодой драматургии “Любимовка” (из которого частично вырос наш “ДНК”).

На первом фестивале “Драма. Новый Код” было прочитано девять присланных критиками “жемчужин”. Причем подобраны они были так, чтобы прослушавшие фестиваль “от корки до корки” зрители смогли понять: современные пьесы очень разные. Это не только социальный комментарий и чернуха, как считают многие. Организаторы, выстраивавшие программу, тоже явно сыграли на эффект “добивания”. Ощущение “о, современные драматурги еще и так умеют??” усиливалось день ото дня. “Мы показали, что в драматургии сегодня представлены самые разные жанры, пишутся и исторические пьесы, и молодежная комедия, и социальная сатира”, — комментирует Елена Ковальская.

Действительно, даже несколько фестивальных пьес показали, что и выбором тем драматурги сегодня отличаются друг от друга: одни мыслят космическими категориями, другие говорят о семейных проблемах обычных людей, третьих волнует история, четвертых — современная политика и так далее. Но все пьесы, прочитанные на “ДНК”, объединяет откровенность, присущая новым авторам, — опять же в выборе тем, в стилистике, в лексике героев. “Вот она, наша жизнь, получайте, господа, такой, какая есть, без украс”, — говорят нам они. И не важно, в каких ситуациях появляется откровенность — в пугающем правдоподобностью бытописании отношений детей и родителей, разговоре подростков о сексе и женской физиологии или принципах отдельных социальных групп… Эксперты фестиваля в первый же день просили публику запомнить: “Новая драма — вещь опасная, неприятная, тяжелая. Это не развлечение. Через нее нужно продираться, работать над собой. Примите это как факт”.

Действительно, часть пьес можно воспринять как интересный, яркий, симпатичный эксперимент, стеб, стилизацию, но можно поставить и более социально, обличающе, остро. А, например, “Сэт” или “Соколы” — вещи, от жестокости которых уже не уйдешь, — зритель, конечно, смеется до самого финала, но смеется-то по-разному: уже во второй части будто сквозь зубы. И порой сбежать из зала хочется — жизнь обнажается до штукатурки. Тот же “Сэт”, герои которого — “рабочая молодежь небольшого поселка”, иногда вызывает скорее чувство брезгливости, но не больше: герои не близки основной части аудитории, не знакомы, мало ассоциируются с реальной жизнью. Текст пьесы — прежде всего провокация, драматург явно идет на то, чтобы зритель, как высказался на обсуждении кто-то из зала, “почувствовал себя изнасилованным”. “Соколы” же, несмотря на явные минусы — затянутость, монотонность, — привлекают внимание тем, что показывают один день из жизни семьи, подобной окружающим нас. В течение часа на наших глазах родители, сестра доводят и без того затюканного подростка до того, что в финале он обливает себя кипятком. Становится жутко: и интонации, и выражения, и поступки героев быстро перестают быть смешными — пугают. Потому что мы видели, слышали их в реальности. А может быть, и сами поступаем так со своими детьми. Пьеса “Соколы” читалась в вечерней программе “Запретный плод” (пьесы с использованием ненормативной лексики для взрослой аудитории), хотя, если сравнивать ее по количеству матов с другими текстами программы, она явно “проигрывает”. Но даже нескольких крепких слов хватает, чтобы стало жутко: ведь здесь так разговаривают не подростки друг с другом, а дети — с родителями, родители — с детьми.

Кстати, вопрос мата поднимался на обсуждениях относительно мало. Не все зрители приняли такую лексику, но все знали заранее, на что идут. Кроме того, режиссер красноярского драмтеатра Олег Рыбкин сразу предложил не ограничиваться обсуждением ненормативной лексики, а попытаться найти, понять смысл, заложенный в текстах. Смысл есть. И, на мой взгляд, зачастую писать сегодня без мата практически невозможно. Ну как обойтись без “этих” слов, описывая среду, в которой иначе не говорят, — получится неправдоподобно. Другое дело, что таким образом драматурги сами себе вредят. Ведь многие читатели не доберутся до сути пьесы лишь потому, что отложат книгу, не дочитав до середины, — побрезгуют. И дело не только в матах, но и вообще в натурализме, с которым рассказывают о своих героях, жизни современные драматурги. Неудивительно, что во многих театрах актеры отказываются участвовать в подобных читках. Дело не в ограниченности людей, а в различии мировоззрения.

О работе актеров и режиссеров на “ДНК” стоит сказать отдельно. Во многом фестиваль удался только благодаря им. Уверенное профессиональное прочтение пьес сглаживало острые углы, помогало уловить главное.

— У меня очень сильное впечатление о театре им. А. С. Пушкина как о невероятно живом, — отметила Елена Ковальская. — В других театрах актеры зачастую не интересуются проходящими в городе фестивалями. А здесь мы видели людей, которые работают в читках, а потом сидят в зале, еще и остаются на обсуждения! Артисты пытаются понять основы нового актерского языка, который скрывается в современных пьесах. На фестивале происходила внутренняя работа людей над текстами. Страшно приятно, что актеры невероятно аутентично выглядят в этих русских пьесах. Очень симпатичные ребята. То, что они так подпадают в формат читок, — важно. В театре им. А. С. Пушкина отличная труппа.

Артисты театра и работавшие над пьесами режиссеры Олег Рыбкин, Ирина Зубжицкая (главный режиссер, Иваново), Герман Греков (драматург, художник, актер, сценарист, режиссер, Самара) и Юрий Муравицкий (педагог-стажер кафедры режиссуры театрального института им. Б. Щукина, Москва) смогли за короткий срок не только провести читки, но и сделать полноценные зарисовки спектаклей. Как отметили приехавшие на фестиваль критики, “Кастинг”, “Третья смена” и “Сэт” стали главными удачами фестиваля, с большой вероятностью попадания в репертуар. Причем не только драмтеатра.

— Замечательно, что в нашем городе проходит такой фестиваль, ведь он дает возможность знакомиться с новой драматургией в очень интересной форме. Я была на аналогичных читках, но там пьесы читали сами авторы. А здесь актеры сразу заявляют своими работами, что это может существовать на сцене, — считает режиссер красноярского театра юного зрителя Алла Васильева. — Пока однозначно как режиссер для постановки я ничего не выбрала. Потому что, наверное, в каждой пьесе находила для себя какой-то негатив, который не созвучен моему внутреннему состоянию. Возможно, просто еще не готова к этим пьесам. Например, о “Собаках якудза” (пьеса о “клановой” жизни бродячих собак, их борьбе за выживание — прим. редакции) много говорили как о тюзовском материале. А я на читках подумала, что там есть ситуации, которые героя делают антигероем, там есть жестокость, которой сегодня и так много в жизни, и я не знаю, что этими сценами можно говорить детям. Хочется перечитать пьесу “Третья смена” (о взаимоотношениях подростков в летнем лагере — прим. редакции). Думаю, как эксперимент ее можно поставить. Но именно как эксперимент, чтобы не навязывать зрителю, а проводить показы в виде лаборатории, с обязательными обсуждениями после.

А на обсуждения, похоже, действительно будет кого пригласить. Ни на одном из показов зал не пустовал. Аудитория была пусть небольшой — человек 50, зато самой ценной для фестиваля: лишь искренне заинтересованные люди. По словам театрального критика, программного директора фестиваля “Новая драма” Кристины Матвиенко, “реакция, интерес зрителей, то, что они оставались на обсуждения, вдохновляли”.

— Причем это были люди, которые приходили день за днем, а значит, действительно были вовлечены, заинтересованы. Получилась настоящая среда. В Москве драматургические семинары проходят при такой же численности аудитории. Публика творческой лаборатории — это прежде всего “свои”, — отметила Елена Ковальская.