В Свердловском районе организована выставка ко Дню памяти узников фашистских лагерей

“Славик подошёл ко мне и говорит: “Мамочка, я так жить хочу”. Я ответила: “Будем жить, сынок”. Своё обещание, данное пятилетнему ребёнку, Зинаида Мажарова сдержала. Её, детей и мужа разлучила война. Но семья воссоединилась, преодолев все невзгоды.

Члены семьи Мажаровых стали героями выставки, которую подготовил музей “Мемориал Победы”. Сотрудники библиотеки имени Драгунского используют материалы экспозиции при проведении в техникумах, расположенных на территории Свердловского района, уроков памяти. Мероприятия, посвящённые дню памяти узников фашистских лагерей, организованы при поддержке администрации Свердловского района.

История семьи, о которой рассказывают ребятам, трогает до слёз. В основе — воспоминания жены капитана Зинаиды Мажаровой. В конце 1940 года часть, в которой служил Фёдор Мажаров, перевели в Латвию. Вскоре он перевёз семью из Ленинграда в город Лиепая (в то время Либава). Когда началась война, мужа рядом не было. Семьям военнослужащих сказали: надо выезжать из Латвии. Зинаида с пятилетним сыном Славой эвакуироваться не смогли — успели только из военного городка добраться до Риги, куда вскоре вошли немцы. 3 июля 1941 года В рижской больнице у Зинаиды Мажаровой родился сын Владимир. Жизнь превратилась в кошмар. “8 сентября 1941 года, в день рождения Славика, нас арестовали, — рассказывала Зинаида Мажарова. — Утром пришёл удвоенный конвой, и нас повели в тюрьму. Шли целый день, голодные, даже попить нечего. Вот таков был день рождения Славика — 6 лет!”

Условия в тюрьме были ужасны. Детей укладывали спать на голом полу. Паёк — кусок хлеба и баланда. “Славик при всех стеснялся проявлять любовь, — вспоминала Зинаида. — Но я как-то вышла за тряпками-пелёнками, возвращаюсь и вижу: он обнял свёрточек с братишкой и причитает: “Маленький ты наш, хорошенький ты наш, красивенький ты наш. Как ты не вовремя родился! Ну раз уж родился, надо тебя спасать”.

Малышу действительно нужны была помощь: он, недоедая, слабел с каждым днём. Один раз в неделю в тюрьме давали картофельный суп — крахмальную жидкость. Зинаида сливала в одну миску порции, выданные ей и старшему сыну, отстаивала крахмал. Воду сливала себе, солила и пила. А крахмалом пару дней кормила Вову. Гущу отдавала Славе. “Славик, истощённый ребёнок, мог стоять перед миской и не дотронуться до еды, — рассказывала женщина. — Говорил: “Корми Вовика!” Ещё боялся, что я умру. В мою прозрачную воду подложит кусочек картофелинки: “Ты же умрёшь, ты ничего не ешь”... Несмотря на все усилия, Вова исхудал — никакой надежды, что он выживет, не было.

А потом случилось страшное — детей забрали. Сначала Славу. Это было в 1942 году. “Он шёл последний. В летнем сереньком пальтишке, коротких штанишках, в туфлях бОльшего размера, — рассказывала Зинаида Мажарова. — Шёл в неизвестность, навсегда…Чтобы никогда больше не увидеть своих родителей. А я — своего сыночка. Держала я тогда на руках своего крошку Вовика и вдруг почувствовала в кончиках пальцев колики. Успела сказать женщинам, чтобы взяли Вовика, и меня стянули судороги. Тогда у меня появилась прядь седых волос. Мне было 25 лет”.

Дней через десять Славу привели в тюрьму на свидание. Он зашёл, оглянулся на дверь, убедился, что она закрыта, и достал пайку хлеба и кружочек масла со словами: “Хлеб тебе, а масло — Вовику”. Ребёнок сэкономил еду, чтобы отдать родным. “Не могла я взять у голодного шестилетнего ребёнка. Но он заплакал: “Мамочка, возьми…”, — вспоминала Зинаида.

Через какое-то время забрали и Вову — у матерей отнимали совсем маленьких детей. “Вовика на руки взяла медсестра, он оглянулся и так испытующе и тревожно посмотрел на меня! Этого взгляда я до конца дней своих нет забуду. Я смотрела и думала: “Этого не может быть! Я всё равно найду его хоть на краю света”. Медсестра узнала, где находятся дети заключённых, и дала адрес матерям: Майор, Рижское взморье. Женщины давали друг другу слово: кто будет жив — найти детей.

В январе 1943 года Зинаиду Мажарову с группой узников привезли в концлагерь Саласпилс, расположенный в Латвии. Там она получила весточку от Славы на латышском языке, но прощальные слова были на русском — “До свидания, дорогая мамочка”. В письме лежал засушенный цветок...

На огромном товарном пароходе в августе 1944 года узников вывезли в Германию. Они оказались в концлагере Равенсбрюк. “После прохождения карантина меня с партией узниц вывезли в Бельциг на работы туда, где нога женщин не ступала, — вспоминала Зинаида. — Каторжный труд, голод, холод... Если не сможешь работать — добьют. Как-то ко мне подходит незнакомая девушка и говорит: “Помните, вы в Саласпилсе говорили, что мы выживем? А что вы теперь нам скажете?” Я ответила: “И сейчас говорю — выживем! Не все, конечно. Я должна выжить: у меня двое детей. Вы только не падайте духом — и выживете”.

При наступлении Красной армии в Германии фашисты начали вывозить и выводить узников из лагеря. “Гнали нас быстро. Кто отставал — считали до трёх и расстреливали, — вспоминала женщина. — Сначала это было редко. А вскоре одну за другой расстреливали. Так что по трупам в полосатом было видно, куда вели заключённых”.

Долгожданное событие — освобождение — произошло 4 мая 1945 года. Зинаида увидела русские танки. Она бежала вдоль них и всё кричала: “Русские, русские!”, пока кто-то из военных не остановил её и не начал сильно трясти. Она плакала. Кто-то сказал: “Пусть поплачет”...

Женщина не думала особо о себе — ей надо было найти детей. Она отправилась по специальному удостоверению на бесплатном поезде в Латвию. Ехала целый месяц. Добравшись наконец до Риги, она сразу же пошла в чрезвычайную комиссию. Там сказали, что дети вывезены в Германию, что многие из них погибли в лагере Саласпилс. Зинаида всё же надеялась — сыновья найдутся. Она поехала в Лиепаю, где жили её знакомые. И чудо — там её ждала встреча со Славой. Как потом выяснилось, его вместе со другими детьми привезли в Лиепаю для отправки в Германию, поместили в лагерь с перемещёнными лицами. Мальчику удалось незаметно уйти. Он запомнил адрес маминых знакомых и пришёл к ним. Семья оставила ребёнка у себя. Через месяц после встречи мамы с сыном произошло ещё одно радостное событие — приехал Фёдор Мажаров.

Оставалось отыскать младшего сына, в гибель которого семья не верила. Отправляли запросы в разные инстанции, но ответ получали один: “Нет сведений”. По счастливой случайности удалось всё же выяснить, что Володя жив и находится в детском доме в английской зоне оккупации. Прошло немало времени, чтобы добиться возвращения сына. Наконец семья получила долгожданное известие — 24 сентября 1947 года Владимира привезут в Ригу. Так воссоединилась семья. Есть данные, что семья Мажаровых в числе всего пятисот семей Европы, в которых, пройдя все ужасы войны, выжили все.

...Владимир Фёдорович стал доктором. Долгие годы он жил и работал в Красноярске. Возглавлял медицинские и исследовательские учреждения, преподавал. Был руководителем краевой организации бывших малолетних узников фашистских концлагерей. Он ушёл из жизни в марте 2022 года.

Отрывок из статьи в газете “Красный флот” от 7 марта 1948 года:

“Когда фашисты захватили Лиепаю, Фёдор Мажаров, глава семьи, был далеко и не успел вернуться за семьёй.

Всё, что ему удалось узнать о судьбе жены и сына, сводилось к двум неутешительным версиям: что они сели на пароход, который был затем потоплен немецкими солдатами; что они погибли от бомбёжки на пути к Риге.

И вот уже после войны в дом № 19 на улице Кришьяна Барона вошёл капитан в пропылённой шинели. Медленно поднялся на второй этаж. Как человек, который знает, что каждая ступенька приближает крушение светлой надежды, не покидавшей его все долгие годы войны, на встречу с семьёй.

На площадке перед дверью квартиры он остановился на мгновение и потом решительно нажал кнопку звонка. Дверь распахнулась…

— Зина! Встречай мужа! — закричала Евдокия Сердюкова, жившая у Мажаровой.

Со странным ощущением, будто он вот-вот должен проснуться, и боясь этого пробуждения, которое сразу вернёт его в горькую реальность, Фёдор неуверенно шагнул в прихожую. Но живая Зина уже бросилась ему навстречу.

И капитан Мажаров, приготовившийся минуту назад встретить самое худшее, как встречал он все военные годы смертельную опасность, зарыдал от счастья, целуя седины жены”.