Новости
Полное банкнотство
Крайне любопытный шаг российских парламентариев — они решили разделить процедуру краха предприятий на обычную и финансовую. Так, приняты в первом чтении поправки к закону России “Об организации страхового дела в РФ” и некоторые другие законодательные акты, касающиеся регулирования особенностей проведения процедур банкротства и мер по предупреждению несостоятельности финансовых организаций.
Как отметил председатель комитета по финансовому рынку Владислав Резник (интересно, что раньше на этом месте в Думе работал Валерий Зубов), в настоящее время нормы законодательства о банкротстве имеют общий характер, не учитывают специфику деятельности каждого вида финансовых организаций и не дают четкого определения понятию “финансовые организации” для целей законодательства о банкротстве. “Действующим законодательством не закреплены механизмы, способствующие защите материальных прав граждан, вступающих в правовые отношения с финансовыми организациями, в случае банкротства последних”, — сказал он.
Зачем властям понадобилось вдруг усложнить и без того многоступенчатую процедуру ликвидации предприятия, выделяя банки, инвестиционные компании и страховые группы отдельной строкой? Сами думцы объясняют новшество так: урегулировано банкротство только кредитных организаций, остальные оказались как будто без присмотра, каждое из ведомств — пенсионное, банковское, страховое и т. п. — построило свои правила банкротства, во многом асинхронные, хотя финансовый рынок один, это сообщающиеся сосуды. Финансовая сфера фактически исключена из саморегулирования. Один из депутатов даже сказал, что “мы печемся” не о самих организациях, а о миллионах граждан — их клиентов.
По словам эксперта “Городских новостей”, директора красноярского представительства некоммерческого партнерства арбитражных управляющих Торгово-промышленной палаты России Рамиля Сафарянова, смысл такой идеи скорее всего состоит в том, чтобы конкретизировать каждый вид банкротства, чтобы “тем самым обозначить для управляющего каждый шаг оздоровления предприятий”. Однако, заметил Рамиль Сафарянов, российский парламент, прекрасно зная о наступающем финансовом кризисе, собирался принять данный закон еще в октябре. Но этого не сделал. Почему — другой вопрос, на который, впрочем, можно легко ответить.
Едва ли не каждую неделю в Москве лишаются лицензий один-два мелких коммерческих банка: иностранные капиталы из страны уходят, золотовалютные резервы только за неделю сократились на 30,3 миллиарда долларов, и, естественно, офисы многих финансовых фирм пустеют в буквальном смысле этого слова; заранее об этом никто не знал, и в Думе наконец дошли до стадии поклевки жареного петуха. Но ведь у ликвидируемых банков были клиенты, и не только деловые партнеры, а сотни и тысячи ипотечных заемщиков, кредитных потребителей и так далее. Если внимательно посмотреть документы Государственной думы, можно сделать и такой вывод: парламент намерен отделить предприятия-банкроты от их заемщиков, дав последним некие оперативные гарантии возврата вложенных средств. В противном случае Россия в считаные месяцы получит миллионы разъяренных граждан, лишившихся квартир, автомобилей, прав на дорогие операции… В общем, то самое “мы печемся” (выражение депутата Виктора Плескачевского).
Продолжая мысль директора партнерства управляющих, можно сказать, что Госдума опоздала. Но даже не с октября. Определенные права граждан, связанные с предприятиями-банкротами, следовало прописать в федеральном законе, как минимум, десять лет назад. Пример — в редакции “Городских новостей” есть письмо ветерана химического производства Ивана Игнатьева, который проработал на красноярском заводе “Химволокно” 23 года. К своему несчастью, Иван Александрович остался на предприятии и в рыночные времена, превратившись в труженика “Сивинита”. Завод последовательно развалили до самого ржавого станка. Одно время он назывался еще ООО “Красноярские волокна”, ситуацию на котором бывший первый заместитель губернатора Лев Кузнецов четыре года назад поклялся отслеживать и держать на контроле. Он даже говорил, что “если руководством завода не будут предложены реальные схемы выхода из этой ситуации, то администрация начнет искать другие, нестандартные пути вывода из кризиса”. Но в данном случае самым нестандартным выходом из кризиса оказалось банкротство предприятия. Причем самый крупный долг “Сивинит” имел перед энергетиками, но и по заработной плате он подставился нехило — не вернул коллективу сто пятьдесят миллионов рублей. Лично Ивану Игнатьеву завод задолжал, как он пишет, 23 500 рублей, и даже судебный иск бывшему работнику не помог получить зарплату. В этом нет ничего удивительного. “Сивинит” в начале двухтысячных годов поставил краевой рекорд по митингам и акциям протеста, посвященным возврату денег (был даже случай, когда разгневанная толпа ворвалась в кабинет арбитражного управляющего Игоря Курпаса и, не найдя там денег, уничтожила бутылку коньяка). Создавали некий “Общественный комитет за возвращение зарплаты”, но все без толку. Денег предприятие не отдало никому. Во всяком случае, нет ни одного известного примера успешного судебного иска, когда работавший на “Химволокне” получил бы свое жалованье в полном объеме с процентами за задержку и моральный ущерб.
Но ведь в том-то и дело, что в России ни тогда, ни сейчас не существовало закона, позволяющего клиенту или работнику проблемной компании немедленно компенсировать убытки! Понятно, что в случае с заводом — это заработная плата, с банком — вклад, а если наш гражданин, например, решил поиграть в паевые фонды, определенная сумма рисков также могла бы быть вписана в законопроект. Всем всегда предлагалось одно и то же — идите в суд. Но сколь затянуты в России судебные процедуры выколачивания собственных денег, известно хорошо. Кроме того, удачных примеров возврата задолженности так мало, что о них немедленно сообщает федеральная пресса.
Сегодня в этой части ситуация в Красноярском крае достаточно сложная. Массовых банкротств нет, нет пока примеров и ликвидации финансовых учреждений, но долги по заработной плате из-за краха “Красноярских авиалиний” у нас по-прежнему самые высокие в федеральном округе.
Хотя что считать массовыми… Как сообщили нам в аппарате уполномоченного по правам человека, только в позапрошлом году процедуре банкротства подверглось 1 254 предприятия (по оценке депутата Думы Виктора Зубарева, это величина некритичная — половина из них являлись фирмами-однодневками). Сегодня в регионе таких 449. Налоговая задолженность по падающим титанам производства, кстати, составляет 28 миллиардов рублей. Вот тебе и бабочки-однодневки.
Впрочем попадаются и более крупные хищники. Например, известный Канский биохимический завод (ныне он честно называется “Биоэтанол”, то есть спирт) на днях объявил себя банкротом, уведомления об увольнении получили все 660 сотрудников предприятия, долг по заработной плате там приближается к восьми миллионам рублей. Прошлой осенью наша газета уже писала о кризисе в Канске, и, к несчастью, худшие прогнозы сбылись. Заметим, что к финансовым организациям спиртовой завод никак не относится и под ласковое крыло Думы попасть не сможет: каким образом будут возвращать работникам деньги, не знает пока никто.
Как сообщила “Городским новостям” депутат российского парламента Раиса Кармазина, ею уже подготовлен законопроект, защищающий права конкретных граждан в части персонифицированного учета страховых взносов. “Вскоре он будет принят, и тем самым в коллективах, пострадавших в частности от процедуры банкротства, пенсионные накопления станут выплачиваться в первую очередь”, — отметила она.
