«Парни держали палатки своими телами»: как красноярские альпинисты-ветераны покорили Казбек

«Можно отметить на Столбах в избушке, но это слишком привычно и просто. Можно в ресторан сходить, но это слишком уж банально и пошло. Да и великий Эверест нам такое не простит. Решили: только гора, только восхождение достойны этой памятной даты», – так альпинист и директор городской спортшколы имени Путинцева Николай Захаров описал решение подняться на Казбек. Его команда, которая 25 лет назад покорила Эверест, отметила это событие новой экспедицией в горы Северного Кавказа. Николай Николаевич, лидер и капитан альпинистов-ветеранов, рассказал газете «Городские новости» об этом походе, красивых видах, сорванных палатках и ингушском гостеприимстве.

– Смотрел список фамилий, которые ходили на Казбек. Сразу вопрос: где Семиколенов?

– У Гриши очень ответственная работа, связанная с системами электроснабжения. Его отправили в командировку, от которой он никак не мог отказаться – иначе бы потерял работу. Семиколенов очень хотел поехать с нами, но не получилось. (Григорий Семиколенов в 1996 году добрался до самой вершины Эвереста в 8848 метров. – Прим. авт.).

– При этом есть новые лица, которых не было на Эвересте. Расскажите о них.

– Алексей Кулеш, вице-спикер краевого парламента, давно уже тренируется в нашей команде. Владимир Дюков – очень опытный горник, руководитель клуба «Альпина» при педагогическом университете. Вячеслав Савельев работает с нашими ветеранами. Алексея Гуляева я знаю с советских времён – мы с ним в 1990 году делали первопроход Южной стены Пика Коммунизма. Эти ребята давно с нами ходят, и мы общим решением включили их в экспедицию на Казбек.

– То есть какого-то специального отбора, как в 1996-м, не было?

– Нет, мы брали уже физически готовых. Я каждому написал план, кому с каким пульсом куда ходить. Раз в месяц делали контрольные выходы на Аргыджек, на Тушканчик в Ергаках по глубокому снегу. Внимательно следили за тем, кто как готов. Понятно, что возраст уже немаленький – кому-то 70, кому-то чуть меньше. Тут надо смотреть, как организм реагирует на нагрузки. Но у нас получилась команда самых действующих ветеранов!

– Внештатные ситуации были?

– Нет, слава богу. Даже когда на Казбеке мы попали под трёхдневный ураганный ветер, то знали, как надо действовать. Почти все – опытные альпинисты, которые и на восьмитысячники ходили, и под камнепады попали, и лавины переживали, и палатки у нас разрывало. Всё это мы проходили. Но сейчас часть команды – это офисные работники, айтишники и тому подобные, кто много сидит за компьютером. Конечно, все ребята ходят на Столбы, но вспомнить основные моменты никогда не помешает.

– Например?

– Вот есть простая для альпинистов вещь: надо поставить палатку для ночёвки на очень сильном ветру. Человеку, который никогда этим не занимался, такое не под силу – он максимум сможет её поставить на берегу Белё по инструкции. А тут ураган, всё сметает, вырывает из рук. Такие моменты мы тоже учитывали. В горах не бывает мелочей, и нужно предусмотреть всё, причём при самых плохих сценариях. Всегда надо говорить: «Будет снег, нулевая видимость и ветер под сотню километров в час». И ещё очень важный элемент – одежда. В этом плане спасибо горно-химическому комбинату, который помог нам финансово: мы сшили специальную экипировку для подхода, ботинки купили. Тепло, удобно.

– В техническом плане, получается, проблем не было?

– Никаких. Правда, ветер сбросил вниз нашу палатку с документами и порвал её в хлам. Но мы готовились к такому варианту событий. Люди, которые имеют по несколько сотен восхождений, и не такое проходили. Конечно, неприятно, но как иначе?

– Палатку-то нашли?

– Когда обратно спускались, нашли, но от неё сохранились только дуги, которые я унёс. (Перед началом интервью Николай Захаров убрал несколько металлических трубок, лежавших на одном из стульев в кабинете. – Прим. авт.). Всё остальное разрушилось, порвалось. Бывает, что поделаешь. Дуло-то прилично. Парни держали палатки своими телами, чтобы их не унесло. А одну не удержали, вот она и улетела.

– Что входило в снаряжение?

– Даже на такой несложный маршрут, который у нас помечается категорией 2Б, надо брать полный набор всего необходимого. Одежда и хохоряшки, как мы называем. (Смеётся.). На одного человека приходится примерно 20 килограммов.

– И с таким весом в горы?

– Так там продукты, посуда, одежда, фотоаппараты... Всё самое нужное. Вот так и набирается. Плюс ещё огромная аптека. С нами ходил Серёжа Майоров, который был командным врачом на Эвересте. Он – трёхкратный чемпион СССР по горному туризму, когда надо выполнять большие переходы. Серёжа в своё время пересёк весь Памир по диагонали – это очень круто! Вот и на Казбек он с нами пошёл. Постоянно таскался с аппаратом и всем измерял давление. (Смеётся.). На горе ветер жуткий, а он ползёт из одной палатки в другую! Но Серёжа, как действующий врач, понимал, что в нашем возрасте возможно всякое.

– Вы сказали про фотоаппараты. Снимал, поди-ка, Александр Кузнецов?

– И не только он. У Саши, конечно, хороший фотоаппарат. А так и я снимал, и Валера Коханов, и Алексей Кулеш. Саша умеет хорошо обрабатывать – он же и занимался выставкой в КИЦе. (В апреле и мае в музейном центре «Площадь Мира» работала выставка «Красноярский Эверест», посвящённая юбилею экспедиции. – Прим. авт.).

– Почему Казбек? Маршрут, как я понимаю, уже был пройдён?

– Конечно, это не первопроход. Казбек – очень красивая гора, достойная нашей даты. К тому же путь на неё длинный и непростой – перепад высот из Кармадонского ущелья составляет более трёх тысяч метров. Это тяжело, нужно идти с ночёвками. Там ледник с трещинами, крутая осыпь, с которой камни летят, дальше снег и опять лёд. Даже так скажу: здесь маршрут более интересный, чем на Эльбрусе, который выше, но там, кроме снега и льда, ничего нет. На Казбеке и камни, и скалы, и льда много – всё встречается. Кстати, оттуда сошёл ледник, который накрыл группу Сергея Бодрова-младшего.

– Вот тоже сейчас вспоминаю.

– Да, прямо в том месте. У нас базовый лагерь стоял на дне ущелья под языком ледника Майли, а тогда сошла Колка и продвинулась на 12 километров вниз. Смело всё! И группа Бодрова погибла, и местные жители. Мы после восхождения ездили на мемориал, который поставили в ущелье – большой, очень красивый. И тоннель тот видели, который тогда засыпало. Такие сходы крайне редко бывают, но они очень мощные. До сих пор видны следы от прохождения ледника – там все деревья поломало... Сейчас, правда, уже свежие берёзки растут.

– Ужас, да и только.

– Согласен. Но место интересное. Казбек вообще считается родиной советского альпинизма. Ещё в 1923 году туда поднялись грузинские студенты, и Сергей Миронович Киров был с ними. А мы поднимались с российской стороны, из Северной Осетии. Перед этим поехали в Ингушетию, где прошли акклиматизацию на высоте 2000 метров в лагере Кязи. Потом уже поехали в Кармадонское ущелье, там пограничный контроль...

– Граница рядом?

– Да, проходит прямо по хребту, и вокруг неё погранзона, куда нужен пропуск. Сейчас с этим просто – тебе ставят отметку в документах, и ты её показываешь на обратном пути. На заставе видят, что ты альпинист, а не нарушитель, и пропускают. А раньше с этим сложно было: пропуска не давали, задерживали... Посты там стоят один за другим – сохранились ещё со времён чеченской войны.

– А сама вершина географически к какой стране относится?

– Её граница пополам пересекает. С юга идёшь – Грузия, с севера – Россия. На южном пути красиво, там большое село Казбеги, христианский храм стоит. Но из Осетии путь более дикий. Идёшь – ни людей, ни деревень. Самое высокогорное село – Тменикау, примерно 1600 метров над уровнем моря. Дальше идёт тропинка, по которой люди за скотом ходят. Яки везде пасутся, коровы, бараны. Ходят, пока трава есть. А выше только горы и лёд.

– На саму гору пропуск не нужен? Слышал, что подобное есть на Эвересте.

– Да, пермит называется. Он даёт тебе право на восхождение. Я его тоже оформлял в своё время. Дорогая штука – со стороны Непала десять тысяч долларов, а если с Тибета идти, то ещё дороже! Но на Казбеке такого нет. Правда, надо регистрироваться в МЧС. У нас, к сожалению, нет горно-спасательной службы, и бывает такое, что мы записываемся у пожарных, которые не могут работать в таких условиях. Банально нет горного опыта! Но пожарный всё равно сидит и пишет наш выход в журнале. (Смеётся.).

– А кто тогда спасает?

– Вообще таким всегда занимались альпинисты. В западных странах, в Азии в подобных службах работают только профессионалы уровня мастера спорта, которые постоянно находятся в тренинге. Наши ребята-альпинисты, кстати, лучшие спасатели в Красноярском крае. Мы для армии подготовили тысячи горных военных инструкторов. Это сложилось исторически: в горах мы часто проигрывали войны, после чего делали выводы. (Смеётся.).

– На восхождение вы пошли с фонариками. Не страшно?

– Наоборот, самые безопасные выходы бывают ночью. Спортивный альпинизм – это стены, причём высокие и непроходимые. Пешком мы, за редкими исключениями, не ходим. А днём лезть опасно: солнце припекает, лёд тает, и сверху летят камни. Как на войне: лезешь, а тебя бомбит. А внизу у горы вообще минное поле! Вот как мы ходили на Пик Коммунизма? Сидели под карнизом весь день и ждали, когда гора замёрзнет. Ближе к полуночи всё стихает, мы врубаем фонари и быстро проходим участок. К восьми утра пролезли тысячу метров и скрылись, чтобы под камни не попасть. Так что ночью ходить ещё хорошо.

– На Казбеке ведь ещё и время сдвинулось?

– Я заранее запланировал запасной день, и он как раз пригодился. Нам по-хорошему надо было зайти 20 мая – в день, когда мы покорили Эверест. Но в плане я указал 19 мая, чтобы иметь резервный день. А то вдруг 19-го будет хорошая погода, а 20-го снег пойдёт? Но в итоге получилось так, что из-за ветра мы день отсиделись, а ночью уже пошли. Дуло прилично, но к утру видимость была прекрасная! Это называется «Тактический план восхождения» – что делать, как, где... Всё расписано, чтобы не терять время. Кто в горах просыпает, тот никуда не лезет.

– Если бы 20 мая не залезли, то развернулись бы и ушли?

– Да. У нас самолёт в Красноярск был 23 мая, могли на него банально не успеть. А с горы же надо спуститься, вещи вынести...

– Вся команда залезла на вершину?

– Нет. Когда начался ветер, мы поняли, что будем подниматься не с 4100, а с 3400. А это хороший перепад высот, большая нагрузка... Исходя из этого, я на правах капитана принял волевое решение, что самая старшая часть команды на вершину не идёт. То есть Коля Сметанин, Серёжа Антипин и, собственно, я сам. Остались на связи: Антипин был на 4100, я – на 2300.

– Почему такое решение?

– Возраст уже не тот, чтобы рисковать здоровьем. Плюс мы все переболели ковидом и имели сопутствующие заболевания – меня вообще клещ с Лаймой укусил. Решили не испытывать судьбу. Хотя Антипин и Сметанин залезли бы без проблем, но было очень важно обойтись без происшествий. Опять же, это тактика. Ни одна гора не стоит смерти человека. Да даже отрезанного пальца! Они у нас, кстати, все почиканные, обмороженные. (Показывает белые пятна на пальцах руки. – Прим. авт.).

– Общался с Владимиром Каратаевым, который на Лходзе поморозился.

– Да, он сутки висел на стене, когда страховал Серёжу Бершова. Страшная история, конечно... (В 1990 году красноярский альпинист Владимир Каратаев получил серьёзные обморожения конечностей на вершине Лходзе в Гималаях и остался инвалидом. – Прим. авт.).

– Не пожалели, что остались в лагере и не пошли на Казбек?

– Я лично ничего не потерял. На вершине был много раз, мы там ещё в советское время к Гималаям готовились. Правда, с грузинской стороны бегали.

– Флаг из детских рисунков подняли?

– Не получилось. Ветер не дал его расправить. Да и не было такого, чтобы вся команда одновременно поднялась: заходили по очереди – один, другой... Флаг дошёл до 3400 метров – тоже неплохо! Мы его в краевой музей спорта передадим на хранение.

– Нормально спустились?

– Конечно, всё просчитали и предусмотрели как надо.

– И как первые минуты после спуска?

– Мы вышли под язык ледника, где ещё речка вытекает. А там бьют горячие источники, как на Камчатке. Это же спящий вулкан, даже не потухший. Местные жители выложили четыре ванны из камней, и в каждой своя температура воды. От вполне терпимых 32-33 градусов до 55, куда можно нырнуть максимум на несколько секунд – горячо! Но для нас после горы эти ванны были настоящей баней: мы туда плюхнулись, что только головы торчали.

– А потом?

– Отправились в Ингушетию, где лагерь Кязи. Там всё просушили, упаковали – на это день ушёл. Вечером уже поехали на базу министерства спорта Ингушетии, где нам дали настоящую баню и шикарный ужин. Ингушская кухня – это очень интересно.

– Там же мясо в основном?

– Да, но она в целом очень разнообразная. Отварная баранина, салаты, много пирогов, соусов. Местные жители обожают черемшу – ею все горы обсыпаны! Там замечательный мёд, травяные чаи, морсы. При этом никакого алкоголя, даже пива не было. Таковы традиции.

– Встретили вас, можно сказать, радушно?

– Конечно! У нас там друзья. В Ингушетии интересно ещё то, что вся земля поделена между родами – тейпами. Нет ни одного свободного сантиметра земли. Вот мы разбили лагерь, к нам приезжают гости – серьёзные парни из тейпа. Ходят вокруг нас и говорят: «Это наша земля». Мы им: «Спасибо, что разрешаете здесь нам находиться». Они в ответ: «Да мы очень рады, что у нас альпинисты ходят!». Главное – чтобы всё было чисто, они к этому очень внимательно относятся. В тех краях живут не очень богато, зарплаты низкие, и в основном всё держится на натуральном хозяйстве. Но если они приглашают в гости, то стол ломится! Как у нас на свадьбах. Всё последнее готовы отдать.

– Отдых удался.

– Это да. Уже после ужина мы, сытые и довольные, поехали в аэропорт. Оттуда вылетели в Красноярск.

– В будущем планируете что-то подобное делать? На 30-летие, например?

– Мои ветераны сейчас так взбудоражены, что теперь хотят каждый год куда-нибудь ходить! (Смеётся.). Вариантов, на самом деле, много: Эльбрус, Арарат... Но всё упирается в финансы. Если не будет спонсоров, то мы за свои деньги полезем в ближайшие горы – Мунку-Сардык в Бурятии, те же Ергаки... Главное, чтобы было желание. А я вижу, что оно есть. Мы всё время проводим на Столбах, по скалам лазим. К Казбеку были все готовы – просто решили исключить риски. Хотя я спокойно хожу на Эльбрус. В этом году с немцами полезу в Тыве на гору шестой категории.

– В Гималаи не рискнёте?

– Мы-то точно нет, а вот ученики ходят. Антон Пуговкин, к примеру, залез на восьмитысячник, а потом спустился на лыжах – это очень непросто. Ребята постоянно в экспедициях, мы им всячески помогаем.

– Нет ли планов сделать из них команду для Эвереста?

– Можно, но рвения нет. Сейчас в принципе изменился подход к альпинизму.

– Поясните, пожалуйста.

– Высотные стены практически никто не проходит. Всё можно посмотреть в интернете. Поэтому мы своими походами хотим показать романтику альпинизма, передать традиции молодёжи. Несколько лет назад вышла книга «Стать лидером» про историю красноярского альпинизма – лучшая в России, между прочим! Прекраснейшее издание! А спрашиваешь молодых про неё – «Не, не читали». А там столько альпинистской науки и тонкостей! Мы же через это всё прошли, только в то время таких книг не было. Я выписывал себе переводы всяких зарубежных авторов и много знал, когда впервые пошёл в горы. Это очень важно. Если человек хочет быть альпинистом, ему надо знать больше.

– А как же азарт? Вот как у вас: сначала Пик Коммунизма, потом Чо-Ойю, а затем уже Эверест?

– Сейчас на тот же Эверест может пойти любой, у кого есть деньги. Индустрия отлажена до мелочей. В России есть «Клуб семи вершин», который за плату проведёт восхождение на все вершины мира. Цена – гигантская! По сути, на вершину цепляется верёвка, протягивается до базового лагеря, и человек по ней идёт вверх. Маршрут простейший, все грузы несут гиды, они же палатку ставят, если надо. Потом на тебя цепляют кислородную маску, включают вентиль на полную мощность, и ты идёшь дальше, пока не залезешь. Если люди хотят, то пусть лезут, ради бога! Но мне такое не по душе, и я к этому отношусь отрицательно.

– Почему?

– Люди гибнут по глупости. Вот выключился редуктор в баллоне, кислород испортился – всё, человек моментально умирает. Потому что не приспособлен дышать на такой высоте без маски. Лучше уж сразу без кислорода идти. Про первопроходы я уже молчу. Мы на Эверест забирались без посторонней помощи, всё на себе тащили! Такое потом только сборная России провернула, когда в 2004 году залезла по северному маршруту. В горах нужны сильные команды и крепкие люди. Мне иногда звонят: «Николай Николаевич, хотим пойти на Эверест». – «ОК, я вам распишу план подготовки на десять лет». – «Ой, это долго, мы лучше как-нибудь сами». Да пожалуйста! Но это не мой метод.

– Пуговкина не хотите снарядить?

– Он на К2 готовится. У него напарник из другого города, там очень сильная двойка. Насильно заставлять никого не будем. Я против агитации за высотный альпинизм!

– О как?

– Для себя ходить можно и полезно. Но только до среднегорья, до 4000 метров. Это идеально для профилактики всяких болезней. За такое мы ратуем всегда! А всё, что выше – это профессиональные маршруты. Туда годами готовятся. И нужно подниматься самому без помощи – так больше удовлетворения будет. Не исключаю, что скоро на Эльбрус с кислородом полезут – я ж тогда туда ходить перестану!

– Такими темпами и на Казбек баллоны брать будут.

– Это стыдно, так нельзя. Человек должен, грубо говоря, проблеваться. Без кислорода на высоте очень плохо, постоянно тошнит, не спишь, голова раскалывается. Когда спускаешься, то понимаешь, что попал в другой мир. Вот это очень важно понимать.