«Я полюбила театр за поиск, желание творчества, интересные решения», — говорит Ася Малеванова, заслуженная артистка Красноярского края, актриса драматического театра имени А. С. Пушкина. А ещё режиссёр и замечательная мама двоих детей. Совмещать эти разные роли непросто, но Асе удаётся найти баланс.

 

Загадала работать здесь

 

 — Помните свой первый день в театре?

 — Не зрителем, занятой в постановке первый раз я была, когда училась в институте. Нас, второкурсников, привлекли в спектакль Игоря Селина «Фредерик, или Бульвар преступлений». Но ещё до этого, школьницей, участвовала в гала-концерте фестиваля народных театральных коллективов. Мы приезжали сюда из Сосновоборска.

 — Каким тогда театр вам показался?

 — Великим и недосягаемым. Мы с подружкой сфотографировались в портретном фойе. Встали как артистки, там было два свободных окошечка. Тогда я загадала желание: работать здесь. Но потом забросила эту тему. Приоритетом был журфак, в театральный институт поступала без особой надежды, не очень верила, что смогу.

А вообще мой творческий путь начинался со слов: «Может, ещё водочки, Жанна Георгиевна?» Спектакль «Жанна» был первым, в который меня ввели.

Первой постановкой, над которой работала от начала до конца, стал «Костюмер» по пьесе Рональда Харвуда. Я играла Айрин — девушку, прислуживающую премьеру театра. Его роль исполнял мой педагог, замечательный, любимый Валерий Дьяконов. Это было мощно — сразу так заявить о себе, непередаваемо — дебют в компании преподавателя. На него смотришь, им восхищаешься, а потом раз — ты с ним на одной сцене. Он что-то подсказывает, помогает.

У меня была очень небольшая роль. Говорила ему: «Я принесла вам корону». Он поднимал меня на руки. Ярко запомнила его последний спектакль. У Валерия Аркадьевича уже не было сил, он сильно болел. Я предлагала: может быть, не будете поднимать? Но он поднял. Хотя его супруга, Эмилия Николаевна, была уверена, что он вообще не доиграет… Дежурила за сценой.

Много личного вплелось в эту постановку. Но какая бы первая роль ни была — основательная или нет, важно её запомнить. Моя первая основательная — Виола в «XII ночи». Было сложно, страшно и ответственно, потому что этим спектаклем театр открывался после реконструкции.

 

Соня и Ольга Ивановна

 

 — Делите роли на любимые и нелюбимые?

 — Скажем так: у меня есть топ любимых ролей. Соня Мармеладова из «Преступления и наказания». Эта любовь связана с режиссёром постановки Александром Огарёвым, тем, как мы работали над спектаклем. Процессом, разбором, погружением… Открытием себя, открытием способа работы режиссёра с артистом.

Для меня это поворотная работа. К каждому артисту нужен свой ключик. Александр Огарёв его нашёл, подобрал понятные мне слова. И этими словами смогу пользоваться ещё 150 лет. Они не забудутся, не приедятся.

Ещё в топе «Попрыгунья», моя Ольга Ивановна из этой постановки выходит в лидеры чартов. Это главная роль, это коллектив — парни, с которыми я готова сделать ещё 122 спектакля. С ними комфортно и классно работать. И спектакль живой, мы можем «поворачивать» друг друга по ходу действия благодаря Грише Артамонову, режиссёру, моему одногруппнику, который сделал нам такой подарок. Подарил и название, и лёгкость, и жизнь, и воздух, который есть в этом спектакле.

Третье место делят Софья Фамусова из «Горя от ума» и Луиза из спектакля «Коварство и любовь».

 — С каким чувством обычно ждёте нового сезона?

 — Каждый раз важен контекст событий: твоих личных, мировых. Событий в театре, которые предшествовали завершению предыдущего.

Конечно, каждый сезон должен привнести что-то новое. Но иногда приходишь заранее уставшим, незаряженным, никаким. Потому что не смог отдохнуть. На мой взгляд, мы вообще не умеем качественно отдыхать. Всё время куда-то бежим. А усталость имеет свойство накапливаться. Потом нужно столько же времени затратить на то, чтобы она ушла. Но у меня так ни разу не было.

Тем не менее каждый раз новый сезон встречаю с интересом. Хотя всё предсказуемо. Судишь по тенденциям: куда идёт театр России в целом.

На этот сезон я до сих пор заряжена бенефисом Михненковых, который случился весной (артисты театра Людмила и Эдуард Михненковы отметили 50-летие творческой деятельности бенефисом «100 лет на сцене на двоих». — Ред.). Я верю в силу искусства. Знаю, как тяжело сегодня театру заниматься творчеством среди задач, бумаг, планов… Но я полюбила театр не за это. А за поиск, желание творчества, интересные неожиданные решения.

 

Выйти из зоны комфорта

 

 — Откуда пришло желание попробовать себя в роли режиссёра?

 — В институте мы делали самостоятельные отрывки или капустники, и мне нравилось руководить, отвечать за процесс. Но я даже не представляла тогда, что можно быть режиссёром. Училась на артистку, но понимала, что где-то внутри сидит руководитель, который хочет высказаться.

И однажды, несколько лет назад, Лера Афонина предложила мне сделать что-нибудь для проекта «Театр на крыше». Я выбрала «Монолог о браке» Эдварда Радзинского. Сделали мой первый спектакль. Понравилось, когда меня слушают, понравилось сочинять, совместно творить, организовывать.

В режиссёрской работе я отталкиваюсь от следующего. У женщин в театре не такая плотная занятость, как у мужчин. Репертуар в основном мужской, а девчонок много, и есть желание выразиться.

Поэтому я решила пойти поучиться — на режиссёра. Поступила в московский вуз, но случился декрет. Была в академе. Теперь думаю, как действовать дальше. Либо возвращаться, либо переводиться поближе к Красноярску. Но хочется завершить обучение, не люблю начатое и заброшенное.

 — Сколько у вас уже режиссёрских работ?

 — Десять. Осенью сделала в Абакане сказку «Конёк-горбунок». Она стала юбилейным — десятым спектаклем.

 — Мысль совсем переехать в Москву возникала?

 — Конечно, так исторически сложилось, что столица — центр притяжения. Представляю, сколько там желающих быть артистом. Или режиссёром. Говорю не о качестве, о количестве.

Кроме того, Красноярск мне нравится. И сильно «якорит» свой парикмахер, стоматолог и так далее. Все эти корешки, которые идут от тебя.

Сложно выходить из зоны комфорта. Я поняла это особенно хорошо, когда пошла учиться. Страшно. И страшно выехать в другой город, ставить спектакль с другой труппой. Однако такие моменты служат прививкой — прививкой от того, чтобы здесь не останавливаться, не застояться, не упереться в потолок. Пока я не чувствую, что тут достигла чего-то великого. Я в начале пути. Надо успевать ещё что-то сделать здесь. Да, прирастаешь. Да, сложно совмещать театр и семью. Но нужно достигать вершин.

 

Сцена лечит

 

 — Есть роль, о которой очень мечтается?

 — Есть. Хочу сыграть Фрёкен Жюли (героиня одновременной пьесы Стриндберга. — Ред.). С этим произведением нас познакомила бывший завлит нашего театра Лариса Лейченко. Она блестяще преподавала нам, студентам, историю театра. И мы со Стасом Линецким поступали в театр именно с этим отрывком.

 — Как считаете, профессия артиста — больше о таланте или о мастерстве?

 — Не могу выбрать. И суперталантливый самородок без ремесла не сможет работать в коллективе. Потому что театр — искусство коллективное. Чтобы играть, нужны определённые приобретённые качества, не только те, с которыми ты родился. С другой стороны, у человека, который хочет стать артистом и много трудится, но не имеет хотя бы капельки таланта, ничего не получится. Должно быть сочетание, смесь.

Хотя мне в последнее время стало казаться, что мастерство иногда становится выше таланта. Последний ты можешь растерять по пути. Его постоянно надо развивать.

Вообще, наверное, априори все люди от природы талантливы. Главное — заметить, в чём именно, и направить этот талант в правильное русло. Обрамить, вставить в какую-то оправу.

 — У вас есть личные приметы или суеверия перед спектаклем?

 — Нет. Всегда есть просто волнение.

 — Как с ним боретесь?

 — Я его использую. Беру в союзники, перенаправляю в хороший нерв, перевожу в топливо для работы на сцене.

Конечно, перед выходом на сцену нужна минутка на то, чтобы сосредоточиться. Осознать: кто я сегодня, где и с кем. И ещё раз напомнить себе: даже если что-то пойдёт не так, мы не умрём.

 — А так бывает?

 — На сцене случается разное. Партнёр забывает слова — подсказываешь. Надо уметь существовать в импровизации, ориентироваться на местности. Бывает сложно, но это всегда держит в тонусе.

Однажды на «Преступлении и наказании» Раскольников слова подзабыл. Пришлось мне за него крикнуть «У тебя голова болит!». И он вспомнил, что делать. Ведь без его правильных слов дальше действие не пойдёт, одно цепляется за другое.

Был ещё один форс-мажор. Как-то раз на «Пастухе и пастушке», она шла 23 февраля, мне в стакан налили настоящий самогон. И я его хлопнула. Посмотрела гневными глазами на компанию: «Кто это сделал?» И продолжила играть. Адреналин нивелировал алкоголь. Хотя мне, в принципе, нужна маленькая доза, чтобы опьянеть. Меня немного повело, зато я сразу прочувствовала героиню.

Вообще, когда находишься на сцене, слишком много объектов внимания надо держать в голове. И мозг настолько настроен на цель — довести дело до конца! Известны случаи, когда люди ноги ломают и с переломами доигрывают в состоянии не только аффекта, но и своей нацеленности на финал. За кулисами можешь лежать, умирать, а на сцене происходит какое-то чудо. Организм мобилизуется. Сцена лечит — это не миф.

 

Говорим тише

 

 — Во время спектакля видите, чувствуете зрителя?

 — Мы должны видеть и чувствовать, чтобы понимать — не теряется ли зал, правильным ли темпом идём. Нравится, когда зрители внимательны, даже мухи не слышно — такая тишина в зале. Особенно перед финальными аплодисментами. Значит, внутри каждого происходит что-то такое, что он даже не решается похлопать.

Интересно играть на малые залы, такие как «Пушка плюс». Там всё на виду. К сожалению, к телефонам мы уже привыкли. Напоминать бесполезно, звонки всё равно раздаются. Но вот когда зрители начинают переговариваться между собой, это очень мешает. Сразу пытаешься понять, что делать. Особенно на детских спектаклях. Например, на «Кошмариках». Если начинают разговаривать, чего-то ронять, мы начинаем тише говорить. И ребята снова слушают. Вообще детские спектакли — страшное дело, отдельная история.

 — Почему?

 — Играть для детей сложнее, потому что они честнее взрослых и непосредственнее реагируют. Хотя и среди взрослых есть весьма непосредственные. В «Отдельном театре» Андрея Пашнина в постановке «Продавец дождя» Лёша Попов играет моего брата. Моя героиня по пьесе считается некрасивой. И он мне говорит; «Ты некрасивая и никогда не выйдешь замуж. Нет человека, которого ты можешь осчастливить. Останешься старой девой». И однажды какая-то женщина в зале произносит на это: «Вот с…» Но эта непосредственность не сбивает тебя. Напротив — доказывает, что всё правильно: верно играешь и вызвал верную эмоцию. Но это смешно. И конечно, артисту сложно сдерживаться, когда в зале заразительно хохочут.

Возвращаясь к детским спектаклям. Если ты маленьких зрителей упустил, потом не соберёшь. Ну и на детях классно проверяется — интересно это или нет. Если скучно, ребёнок аплодировать не станет. Юный зритель — для режиссёра большая школа и тренировка.

 — Какое личное театральное достижение, награду или роль, вы считаете главным для себя?

 — Думаю, что это у меня ещё впереди. Всё, что уже есть, — только этапы, ступеньки, по которым я забираюсь всё выше и выше.

 — Вернёмся к теме, которую вы уже упомянули. Насколько сложно быть мамой и артисткой?

 — Сама не понимаю, как это совмещаю. Но верю, что дети сами выбрали меня. Я заранее предоставила им свой райдер: мать-артистка.

Семья — главное, но и театр для меня не через запятую, а рядом. Через очень маленькую запятую. Он нужен мне для жизни. Сегодня это так. Но не знаю, как будет завтра. Театр — не просто место работы. Здесь ты получаешь возможность высказываться творчески.

 

Награда

 

Ася Малеванова — лауреат краевого фестиваля «Театральная весна — 2023». Она получила специальный приз председателя жюри Григория Козлова в номинации «Лучшая женская роль в драматическом спектакле» — за роль Софьи в спектакле «Горе от ума».