Журналист "Городских новостей" попробовала себя в роли краснодеревщика

На золото не дышать

Переквалифицироваться в позолотчика, а затем попробовать себя в роли шлифовщика — такое необычное задание выпало на этой неделе корреспонденту “Городских новостей”. Чтобы выполнить его, пришлось на один день устроиться в творческую мастерскую краснодеревщика-реставратора Валерия Цургана. Само место работы напоминает что-то среднее между антикварным салоном, лесопилкой и храмом. Сразу и не поймёшь, где ты. Рёв станка перекрикивает бой напольных часов, повсюду церковная утварь — от киота до Распятия на Голгофе...

Пять минут экскурсии по мастерской — и я уже на участке золочения. Мне поручают покрыть сусальным золотом и заполировать резную раму с окладом.

— Берётся беличья кисточка и трётся об щёку, — рассказывает Валерий Цурган. — Это называется “насаливание”, чтобы золото лучше к кисти прилипало. Теперь сусаль прикладывается на оклад и аккуратно приглаживается ватным диском, так, чтобы не поцарапать.

Со стороны кажется, что всё элементарно, но вот незадача: пока садилась на место, сдула золотой листик. А сусальное золото — материал дорогой: одна книжка из 60 тончайших просвечивающих листов, переложенных папирусной бумагой, стоит восемь тысяч рублей. Поэтому спешно ловлю сокровище, а мастер, посмеиваясь, советует на такой работе вообще не дышать. “Это чистое золото! — объясняет краснодеревщик. — Проба 9999”.

Кстати, сегодня в России получают сусальное золото по технологии, которой пользовались сотни лет назад: кузнецы бьют по металлу кувалдами, а чтобы листики не сваривались при ковке, их разделяют плёнками бычьего пузыря.

Ножом нарезаю сусаль на несколько частей, а дальше повторяю за мастером. Чуть касаясь “беличьим хвостиком” золота, подцепляю листочек и укладываю на уголок рамы. В процессе выясняю, что в оформленный мной оклад вставят старинную икону Николая Чудотворца и висеть она будет в алтаре ужурского Петропавловского храма.

Закончив с позолотой, отправляюсь шкурить резьбу для будущего иконостаса.

“Тупо надо драить дерево!” — объясняет краснодеревщик. “Зря так говорите, Валерий Яковлевич, — с ноткой обиды отвечает мастер-шлифовщица Елена. — Дело-то тонкое. Обрабатываем поверхность без шлифовальной машинки, вручную. Кусочком шкурки натираем резную деталь, периодически трогаем её. Если шершавости нет, значит, двигаемся дальше”.

Вроде снова всё просто, поэтому проявляю героизм — отказываюсь от перчаток и приступаю к работе. Но поверхность не сразу становится гладкой, в труднодоступных местах приходится тереть по дереву палочкой, завёрнутой в наждачку. И уже через пятнадцать минут начинают болеть мышцы рук, немеют пальцы. А ещё чихаю от пыли и замечаю, что диктофон скрылся под слоем древесного “пепла”…

К счастью, на часах уже экватор рабочего дня — время обеда. Бригада как одна семья, собираемся за общим столом, ну а когда все вновь расходятся по участкам, я, отлынивая от работы, прошу реставратора рассказать о предметах старины, которые он вытащил с того света.

— За два прошлых года отреставрировал 80 экспонатов из нашего краеведческого музея. Видите, в каком состоянии сундуки пришли, — Валерий Цурган показывает фотографии предметов XIX века. — Просто руины. Сейчас восстанавливаю такие же шкатулки.

Реставрация — процесс сложнейший. На каждый экспонат заводится паспорт, в котором описывается и обосновывается любое действие со старинным предметом. А вообще каждый мастер, окончив академию, ставит подпись под текстом профессионального кодекса чести, согласно которому обязан реставрировать “не поновляя, не упрощая…”.

Разговор о тонкостях работы прерывает появившийся в дверях православный батюшка. “Вот и отец Сергий с иконами приехал”, — приветствует умелец гостя. “Привёз посоветоваться, как лучше сделать, — объясняет священник цель визита, вынимая из пакета одну за другой святыни (самая древняя — меднолитый четырёхстворчатый складень). — Может, в “пенал” и на красный бархат, чтобы люди могли к ним приложиться?”. Мастер вставляет лупу в глаз и начинает читать на старославянском.

…Из мастерской выхожу абсолютно счастливой, мало того что познакомилась с такими редкими профессионалами, так ещё и практически получила приглашение на работу. Понимаю, что шлифовальщица из меня никудышная, пожалуй, было бы больше толку, если бы я, например, изо дня в день за Валерием Яковлевичем записывала каждый его шаг. Быть может, этот опыт пригодился бы зодчим современности.

ВАЖНО

Бригада Валерия Цургана сделала порядка тридцати уникальнейших иконостасов. Один стоит в самом северном храме в России, далеко за полярным кругом — в посёлке Диксон. По всему краю тянутся к небу осиновые храмовые главки, рождённые от умелых рук этих мастеров. Ещё один проект — эксклюзивная деревянная мебель в русском стиле (к примеру, кресло с топорами, копия буфета, который хранится в Русском музее, и обеденного стола по проекту брата знаменитого художника Виктора Васнецова).