Никас Сафронов: «Зачем я буду писать морщины?»

В Красноярске на прошлой неделе открылась персональная выставка картин Никаса Сафронова — одного из самого известных, дорогих художников и эпатажных медиаперсон современной России. В Красноярске художник пробыл несколько дней: занимался подготовкой своей экспозиции, посещал местные достопримечательности, общался с красноярцами, много рассказывал о себе, своих планах, взглядах на жизнь и искусство.

— Я побывал в доме-музее Сурикова. Там потрясающая атмосфера. Я решил написать портрет Сурикова специально для этого музея. Мой визит в Красноярск — приятное и знаковое событие. Ведь в своё время я закончил Суриковский художественный институт, и жизнь моей семьи была связана с Сибирью. Моя мама, которую звали Анна-Мария, — наполовину литовка, наполовину финка, была сослана сюда. Здесь она, католичка, приняла православие. Папа был родом из Симбирска из рода священников. Закончил танковое училище, уехал служить на Сахалин, воевал с японцами. Как-то его отправили в командировку в Красноярск, здесь он встретил маму, влюбился, забрал с собой на Сахалин, женился. Потом они вернулись на родину отца в Симбирск, точнее в Ульяновск. Там родился я. Появился на свет в бараке под номером один, которые построили немцы для рабочих автозавода. Теперь у меня осталась мечта — посетить Сахалин, отдать дань памяти моим родителям. На Сахалине, в отличие от Красноярска, я никогда не был. К вам же приезжал лет десять назад вместе с Фёдором Конюховым открывать его музей.

Если красноярцам моё творчество придётся по душе, то с удовольствием продолжу сотрудничество с городом. В следующий раз, например, могу представить свои ранние работы, которые создал во время учёбы в Художественном институте имени Сурикова и училище Феофана Грека.

— Изобразительное искусство для Вас — в первую очередь профессия, своим творчеством Вы зарабатываете деньги, а пишете ли Вы для себя?

— Мне повезло. Я всегда пишу для себя, но при этом зарабатываю деньги. Никогда не пишу, думая о деньгах. Всегда работаю неистово, требовательно к себе. Однажды был такой случай. Я ещё учился в институте в Вильнюсе, писал картину по заказу и подумал, что надо сделать картину так, чтобы мне заплатили побольше: стал вводить дополнительные элементы, сюжеты… И всё испортил — получилось плохо. Когда ты пишешь, нужно думать только об искусстве. Я всегда сажусь за работу как ремесленник, но заканчиваю её как художник. Для меня важно само искусство, момент вдохновения. Наверное, поэтому я меняю техники — от кубизма до реализма, пишу всё — от портретов до икон. Всё время усложняю себе задачу, хотя мог создавать свои полотна в одной технике, научить этому десяток людей и спокойно почивать на лаврах. Я работаю один, у меня три мастерских. В одной пишу портреты, в другой — символизм, в третьей — ещё что-то. Словно перехожу из класса в класс, всё время меняя вектор творчества. А продажа — это уже потом. Но считаю: то, что я написал, должно нравиться заказчику, в работе всегда должна быть интрига, загадка, через картину необходимо вступать в диалог со зрителем.

— Есть ли у Вас работы, которые Вы никогда не продадите?

— Это мой сын. Я его никогда не продам. Он живёт в Лондоне… А так в мире все продаётся. Ты устраиваешь свои работы в разные музеи галереи, и у них начинается своя жизнь. Их нужно отпускать, как и ребёнка. Даже если ты его очень любишь, нельзя держать его всегда при себе. Кончено, приятней и радостнее, если твоя картина находится в Лувре, а не дома у какого-то миллионера. Когда продаю свою работу, постоянно думаю, что я напишу ещё лучше. Но лучше не пишешь, пишешь другое, потому что меняется время, жизнь, твоё восприятие мира. Иногда я жалею, что продал или подарил ту или иную картину, размышляю о том, что надо было всё-таки оставить её себе, собрать коллекцию, показать людям всё лучшее, что ты создал, чтобы сказали: “Он действительно гений”. Но, к сожалению, это невозможно.

— Вы сказали, что пишете портреты, на которых люди выглядят лучше, чем в жизни. Вы делаете это, чтобы полотно понравилось заказчику и он заплатил побольше?

— Не совсем. Микеланджело брал камень и отсекал всё лишнее. Примерно так поступаю и я: например, во время позирования человек усталый, замученный, у него прыщ, двойной подбородок или временные морщины… Зачем я буду это всё писать? Человек меняется. Я пишу человека таким, как будто бы он отдохнул и прекрасно выглядит. А фиксировать то, что есть, — дело фотографии. Задача художника — выразить через глаза характер, индивидуальность человека. Рафаэль говорил: “Чтобы написать красивую женщину, нужно перебрать сотни тысяч интересных”. Как таковых в природе эталонов не существует. Иногда люди восхищаются по своей наивности, как нарисован старый человек, но это самое лёгкое — нарисовать большой нос, морщины… Самое сложное — написать чистое, красивое лицо, которое бы выражало характер человека. Нарисовать Джоконду труднее, чем старого еврея, встречающего своего блудного сына. Я пишу, не украшая человека, а подчёркивая его лучшие качества, не временные, а вечные.

— На Ваш взгляд, добились ли Вы мастерства Леонардо да Винчи? Ведь в начале пути именно это было Вашей целью.

— Как-то ко мне подошел студент и сказал: “Профессор, когда я стану большим художником, то хочу быть похожим на Вас”. Я сказал: “Когда я был в вашем возрасте, хотел стать Леонардо да Винчи”. Действительно, это моя мечта, цель. Надо стремиться к совершенству. Достиг ли я его? Не думаю. Художник — этот тот, кто всегда в пути, в погоне за идеалом. Нельзя останавливаться, цель должна быть высока, всегда впереди. Живопись я продолжаю изучать до сих пор, пытаюсь реализоваться в разных жанрах. Не только пишу в разных техниках и стилях, но я работал художником и бутафором в театре, оформил свою квартиру как дизайнер.

Вообще с Леонардо у меня странная связь. Я уже учился в институте в Вильнюсе, но никак не видел во сне себя художником. Однажды, когда уже стал неплохим художником, чему-то научился, мне приснился сон. В нём я гуляю по галерее своих работ, которых в реальности пока не написал. И со мной ходит какой-то дед и делает замечания по поводу моих картин. Оборачиваюсь и вижу, что дед пропал, я поднимаю голову вверх и вижу его — оказалось, что это Леонардо да Винчи. Он бросает мне шар, и я его ловлю. Проснулся и понял, что я наконец-то художник. Тогда я взял академический отпуск, уехал в Загорск и стал изучать иконопись. Потом были училище Грека, работа за границей, Суриковский институт. Недавно вышел фильм, где рассказывается об одном удивительном открытии — под верхним слоем одной из картин, которая была куплена в 1957 году всего за сорок пять фунтов, нашли картину Леонардо. На ней Вседержитель держит шар. А Вседержитель похож на меня, по этому поводу ко мне даже приходило телевидение. По каким-то цифрам и знакам кто-то вычислил мою близость к Леонардо. Конечно, может, это всё высосано из пальца, я не обольщаюсь на этот счёт.

— Как Вы относитесь к критике?

— Если критика объективная, для меня это хоть и болезненно, я делаю для себя определённые выводы. Если критика глупая, предвзятая, продиктованная завистью, злобой, то, как к ней я могу относиться? Я сам себе критик, я всегда недоволен своими работами и знаю, что их можно совершенствовать. Даже те, которые уже отданы и проданы.

— Что Вы делаете с работами, которые Вам не удались или по каким-то причинам не нравятся?

— В большинстве своём уничтожаю. Но есть несколько работ, которые я не выставляю. Например, мне однажды приснился Ростропович в образе художника, который пишет полотно, за спиной которого на скрипке играет смерть. Я не удержался, написал картину, и через полгода все узнали, что маэстро очень болен. Я её нигде не показывал, потому в ней есть какая-то печаль и грусть, люди этого не любят. Не показываю свои автопортреты, где я усталый, замученный, древний и запущенный.

Нюанс

С работами Никаса Сафронова можно познакомиться в отделе современного искусства Красноярского художественного музея имени Сурикова на проспекте Мира, 12. Выставка работает до 25 августа.

Досье

Никас Степанович Сафронов родился в 1956 году в Ульяновске в семье отставного военного. У него четыре старших брата и младшая сестра.

В школе увлёкся рисованием. Но по окончании школы поступил в Одесское мореходное училище. Через некоторое время бросил учёбу, отслужил срочную службу в ракетных войсках, переехал в литовский город Паневежис, где работал театральным оформителем, а позже в Вильнюсе начал обучение и карьеру живописца.

Широкую известность Никасу принесли серии психологических портретов современников. Сафронов писал портреты многих политических и общественных деятелей (в том числе Владимира Путина), артистов шоу-бизнеса. Никас создал собственное направление Dream Vision, художник опирается на классическую живопись и активно использует не только воображение и интуицию, но подсознание и неосознанные ощущения.