КОСМОДРОМ: Последний день на Земле

Фантазия о космосе через призму реальности

— Ты закончил?

— Угу. А ты?

— И я. И приборы все упаковал, готов в любую минуту отправиться. Когда, кстати, за нами вернутся?

— Сейчас пошлю сообщение на корабль. Как только землетрясения прекратятся, нас заберут, но это, как минимум, минут двадцать-тридцать. Шатл не приземлят, пока есть хотя бы слабые толчки, — слишком рискованно.

— Проклятье. Вечно мы с тобой застреваем вот так. Ладно, давай пока поищем укрытие от ветра и пыли. Как насчёт, например, вон той скалы? — фигура в жёлтом скафандре указала на запад, туда, где сквозь пылевой шторм виднелась высокая каменная глыба.

— Слишком опасно. Генрих, скажи на милость, чем ты занимался, пока нам объясняли элементарные правила безопасности при землетрясении? — недовольно спросила фигура в синем скафандре.

— А нам объясняли? Я что-то не припомню.

— Твоё счастье, что хотя бы я внимательно слушаю инструктаж.

— Вот именно. Не зря же нас вдвоём посылают! — усмехнулся Генрих.

Тем временем буря лишь усиливалась, ветер крепчал. Нужно было срочно искать укрытие.

— Вижу холм на юго-востоке, за ним должно быть безопасно! — Пригибаясь под порывами ветра, почти прокричал по рации человек в синем скафандре.

Спустя пару минут оба исследователя наконец добрались до холма и, обессилевшие, рухнули в небольшую яму у его подножия. Несколько раз по пути особо сильные подземные толчки уводили из-под ног астронавтов землю, а мощные потоки воздуха порой попросту не давали подняться. Половину пути они были вынуждены пройти на четвереньках.

— Нет, при такой буре мы ещё долго будем ждать. Остаётся надеяться, что к тому времени, как прилетит шатл, мы ещё не станем единым целым с ландшафтом этой планеты. — Тяжело дыша, пожаловался Генрих.

— Да-а… Обычно такие бури длятся не больше часа, но никто не может гарантировать, что эта не продлится больше. Природа непредсказуема, и в этом, пожалуй, заключается её величие.

— Ты везде найдёшь, чем восхититься, Эллиот. Не понимаю, что великого ты обнаружил на этой богом забытой пустыне?

Ответом Генриху была тишина. Затем его спутник, вздохнув, сказал:

— Земля — наш родной дом. Неужели тебе не грустно от мысли, что ты покидаешь его навсегда? — Эллиот сел и обратил своё взволнованное лицо в шлеме к собеседнику.

— Нет, не грустно. Сколько себя помню, эта планета всегда была сплошной пустыней.

— А я видел её в дни, когда пыли было меньше, земля была темнее и покрыта травой. И к небу тянулись деревья! Некоторые из них были тонкие и невысокие, а иные были подобны громадным колоннам, подпиравшим сами небеса! А как я любил гулять по лесу рядом с домом…

— Ничем не хуже деревья растут и на других планетах, ты сам это прекрасно знаешь, — Генриху начинал надоедать этот разговор.

— Да как же ты не понимаешь! В конце концов, Земля — это первое, что увидел человек! Нельзя просто так отбросить наше прошлое! — вскричал Эллиот.

— А я ведь и не отбрасываю. Вовсе нет. Прошлое ложится в основу будущего. Но вечно оглядываться на то, чего уже никогда не будет, бессмысленно.

— А как же наша культура? То, что было создано поколениями наших предков, порой ценой их жизни?

— Наша культура покинула эту планету вместе с нами. Сейчас здесь не осталось ничего, кроме песка и камня.

Генрих встал, отряхнулся.

— Кажется, буря кончается. По крайней мере толчки уже прекратились, думаю, стоит отправить командованию наши координаты. Я поднимусь на холм, там связь должна быть получше.

Генрих выбрался из ямы и сразу же пропал из виду. Эллиот остался сидеть на дне ямы совершенно разбитый. Столкнувшись с фактами лицом к лицу, он умудрялся не видеть их. Стоя посреди голой пустыни, он продолжал видеть прошлую, старую Землю. И, возможно, дело вовсе не в планете, а в самом Эллиоте: первый раз сменив место жительства, он нигде уже не задерживался надолго. Единственное место, где он прожил относительно долго, это Земля. И, кто знает, возможно, Эллиот, так упорно глядя вдаль, пытался разглядеть сквозь завесу песка свой родной дом и лес, по которому он сам так любил гулять. Теперь же, когда он осознал тот факт, что всё это давно ушло грезя о том, чего нет, его охватило отчаяние. “Пожалеем тех, у кого нет дома…” — вспоминалась строчка из какого-то стиха, Эллиот не помнил даже автора. Вот и он также, совсем без дома, один, посреди пустыни.

Ветер окончательно стих, песок осел, буря прекратилась. Генриха на удивление долго не было, и Эллиот решил пойти поискать его. Поднявшись наверх, он не обнаружил даже следов от ног.Эллиот стоял на вершине холма, будто на берегу необитаемого острова, посреди бескрайнего песчаного океана. Вдруг лучи заходящего солнца пронзили низкие тучи грязно-медного цвета и тяжёлый желтоватый сумрак начал таять. Ещё минута — и небесные гиганты уползли прочь, давая солнцу возможность напоследок подарить этой планете немного тепла. Лишь лучи света коснулись песка — тот заблестел, а с юга подул чистый свежий ветер. На мёртвой, казалось бы, планете снова проснулась жизнь. Эллиот не мог оторвать восторженного взгляда от раскинувшегося перед ним мира. Шлем он давно снял и бросил рядом на землю, и теперь лёгкий ветерок мягко трепал его седые волосы.

“Всё течёт, всё изменяется, после жизни следует смерть, после смерти жизнь. И дом наш лишь один, и он всегда вокруг нас, под нами, над нами. Дом наш — вселенная”, — эти мысли так легко возникла в голове Эллиота, что, казалось, они всегда там были. Теперь всё встало на свои места, теперь он понял, что так упорно пытался донести до него Генрих: Земля — лишь колыбель человечества. И все мы рано или поздно вырастаем из колыбели. Наивные мечты предков о прекрасном беспредельном Космосе, где, казалось, все будут свободны и счастливы, сменились жестокой необходимостью — уйти, чтобы выжить, чтобы, помня о прошлом, строить новую Землю. Мечта не исчезла — она изменилась, приблизившись к реальности. И это вполне естественно.

Нет смысла горевать об утраченном, когда достаточно лишь взглянуть на небо, чтобы увидеть целый мир, куда больший, чем можно себе представить. Самое богатое воображение не способно охватить и тысячной доли окружающей нас вселенной. Сколько ещё миров — планет, звёзд, галактик, которых мы не видели, о которых ничего не знаем? Сколько звёздных систем таят в себе чудеса, недоступные нашей фантазии? И теперь, когда дорога в космос стала явью, разве можно отказываться от представившейся возможности?

— Эллиот! — раздался где-то сзади голос Генриха.

Эллиот обернулся и увидел спутника, стоящего внизу, а позади него, метрах в ста, мерцал на солнце шатл.

Максим Гущин, лицей № 2, 11-й класс