Предвидевший будущее

30 лет назад умер гениальный советский учёный Виктор Михайлович Глушков. Если бы идеи академика Глушкова были реализованы в 60-е годы, то, возможно, Советский Союз существовал бы и сейчас, причём как самая передовая держава мира.

Через несколько месяцев после смерти вышла его последняя книга «Основы безбумажной информатики». Это было популярное издание, рассчитанное на самую широкую, но математически образованную публику (в аннотации говорилось «может быть использована для первоначального ознакомления»), однако многие её страницы с увлечением читались людьми, далекими от информатики. С не меньшим интересом они читаются и сейчас (книга есть в Интернете). Академик рассказывал о перспективах вычислительной техники в быту: о том, какими будут телевизоры и телевидение будущего, о многофункциональных телефонных аппаратах, о программированных стиральных машинах и даже о компьютерных играх. Чрезвычайно любопытно читать рассуждения академика об издательском деле - какой будет компьютерная верстка газет, книг, журналов и об электронных версиях газет.

А заканчивалась эта книга удивительными словами: «Уже недалёк тот день, когда исчезнут обычные книги, газеты и журналы. Взамен каждый человек будет носить с собой «электронный блокнот», представляющий собой комбинацию плоского дисплея с миниатюрным радиоприемопередатчиком. Набирая на клавиатуре этого «блокнота» нужный код, можно, находясь в любом месте на нашей планете, вызвать из гигантских компьютерных баз данных, связанных в сети, любые тексты, изображения (в том числе и динамические), которые и заменят не только современные книги, журналы и газеты, но и современные телевизоры. Зайдет ли дело в обозримом будущем столь далеко - гадать трудно. Несомненно одно, что прогресс электронной технологии, машинной информатики и телематики происходит столь бурными темпами, что фантастика в этой области становится реальностью буквально на наших глазах».

И ровно через 28 лет после смерти Глушкова, 27 января 2010 года, Стив Джобс презентовал планшетник iPad - первое посткомпьютерное устройство, тот самый «электронный блокнот», о котором писал советский учёный.

На Западе Глушков считается «отцом советской кибернетики». Именно ему самая авторитетная энциклопедия в мире «Британника» заказывала статью «кибернетика» (он также автор аналогичной статьи в БСЭ), много лет он был официальным советником генерального секретаря ООН по вопросам кибернетики. Его книга «Введение в кибернетику» была основным учебником в западных университетах. На самом деле Глушков вовсе не стоял у истоков советской кибернетики, он занялся вопросами информатики только в 1957 году. К тому времени уже два десятилетия в СССР существовало и успешно развивалось научное направление, позже названное кибернетикой.

Есть множество чрезвычайно распространённых мифов о судьбе этой науки. Якобы советские вожди называли её «продажной девкой империализма», о гонениях и даже разгроме каких-то научных школ (в результате чего мы потом отстали от Запада в области информационных технологий). Это неправда. На самом деле кибернетику в Советском Союзе не преследовали. Действительно, советские философы, боровшиеся за чистоту диалектического материализма, в начале 50-х годов называли её «буржуазной лженаукой». В философской периодике появилось несколько статей с критикой теории управления, в первую очередь, социальными системами, распространение на общество методов кибернетики они называли механистическим и антимарксистским. Определение кибернетики как лженауки попало и в «Философский словарь» 1954 года. Однако ни один из крупных идеологических начальников в этой кампании участия не принимал. Никто из учёных не был уволен. Наоборот, они получили поддержку руководства страны. Особенно председателя правительства Георгия Маленкова. Он курировал создание термоядерного оружия, ракетной техники, строительство первой атомной электростанции, создание системы ПВО, то есть те проекты, для которых вычислительная техника была жизненно необходима (кстати, его сын Андрей Маленков стал крупным учёным в области биологической кибернетики).

В издании «Философского словаря» 1955 года уже ни о какой «лженауке» не говорилось, а вскоре в дополнительном томе БСЭ появилась статья «кибернетика» академика Колмогорова, в которой эта наука была названа самой передовой из всех наук. В действительности вычислительная техника считалась в СССР одним из самых приоритетных направлений развития. Работа над созданием вычислительной машины началась в киевском институте электротехники под руководством «пионера компьютерной техники» С. А. Лебедева ещё в конце 30-х годов, практически одновременно с американцами (позже всего на год). Война приостановила работу, но в 1951 году коллектив академика Лебедева создал первую в СССР и третью в мире (после американцев и англичан, причём за англичан в большей степени работали американцы) ЭВМ - Малую Электронную Счётную Машину (МЭСМ), за которую Сергей Лебедев получил Сталинскую премию. За год до этого Сталинскую премию получил другой основоположник советской кибернетики, будущий Нобелевский лауреат Леонид Канторович.

Все работы, естественно, были засекречены. В 1948 году Председатель Совета Министров СССР Сталин подписал постановление о создании Института точной механики и вычислительной техники. Это и было рождением советской кибернетики. В том же году сразу после американского издания была переведена и издана книга основоположника этой науки, который, собственно, и ввёл этот термин в широкий оборот, Норберта Винера - «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине». Правда, она доступна была только для специалистов из-за критики Винером советского строя, но руководство СССР в этом вопросе вовсе не интересовала идеология.

После войны Сталин лично реабилитировал формальную логику, постановлением ЦК она стала обязательным предметом в средней школе и в вузах. На этом фоне критика философами математической логики выглядела абсурдно. Всё, что было написано в США о кибернетике, в СССР перевели и издали. Вот на некоторые эти книжки (всего на две - Д. Гильберта и В. Аккермана «Основы теоретической логики» и А. Тарского «Введение в логику и методологию дедуктивных наук») и ополчились догматики-философы, попутно ругая научных переводчиков и комментаторов. Однако вскоре им доходчиво объяснили, чтобы они не лезли не в своё дело, и эти же самые философы стали писать другие книжки с названиями «Кибернетику на службу строительства коммунизма».

К концу 50-х годов в СССР была создана мощная научная и производственная инфраструктура - сотни научно-исследовательских институтов и производственных объединений, большинство из которых, правда, принадлежало военному ведомству. В Московском, Ленинградском и Киевском университетах стали готовить специалистов по вычислительной математике, в технических вузах открыли кафедры вычислительной техники, стал выходить журнал (вернее периодический научный сборник) «Проблемы кибернетики». Страна тогда собиралась строить коммунизм, который в представлении самого Хрущева и всего общества был чем-то вроде «кнопочного рая» - полная автоматизация, люди сидят и нажимают кнопочки. В книжках для детей хрущевской эпохи именно так рисовали коммунистическое завтра. Характерен в этом смысле эпизод из фильма Станислава Ростоцкого «Дело было в Пенькове», где герои представляют будущее: они сидят за пультом и на огромном экране наблюдают, как на поле работает зерноуборочный комбайн.

Действительно, СССР, несмотря на все потери, ещё до войны осуществил историческую модернизацию, занял по абсолютным показателям промышленного производства второе место в мире после США и стал одной из двух стран, способных производить любой вид промышленной продукции, доступный тогда человечеству. При этом было ясное понимание, как двигаться дальше. В июле 1955 г. восемь дней заседал пленум ЦК КПСС по вопросу «об ускорении научно-технического прогресса». Принимались принципиально важные решения о том, что «наука должна стать непосредственной производительной силой», то есть то же самое, что сейчас говорится об инновационной экономике. 21-й съезд КПСС в 1959 г., по сути, провозгласил курс на создание инновационной экономики (в 1958/59 учебном году советские вузы выпустили в три раза больше инженеров, чем высшая школа США). Реорганизовали Академию наук, создали Сибирское отделение с крупнейшим в мире исследовательским центром в Новосибирске, Объединённый институт ядерных исследований в Дубне; запустили самый мощный в мире синхрофазотрон, создали самые совершенные по тому времени реактивные самолёты, уверенно опережали американцев в космосе.

Именно в эту эпоху, в 1956 году, для руководства бывшей лабораторией С. А. Лебедева (ныне Институт кибернетики им. В. М. Глушкова НАН Украины) в Киев был приглашён молодой украинский ученый Виктор Глушков. Он работал заведующим кафедрой механики Уральского лесотехнического института и никакого отношения к ЭВМ раньше не имел. Он сам перед смертью вспоминал: «Вычислительные машины тогда проектировались на основе инженерной интуиции. Мне пришлось разбираться в принципах построения ЭВМ самому… Я решил превратить проектирование машин из искусства в науку. То же самое, естественно, делали и американцы, но у них эти материалы (теория автоматов - С. К.) появились позже». Уже через три-четыре года созданные Глушковым вычислительные машины стали лучшими в мире, сам он академиком, вице-президентом АН Украины, Героем Соцтруда, лауреатом Ленинской и всех мыслимых научных премий кроме Нобелевской (математикам её не присуждают).

Глушков был чрезвычайно одарённым человеком, причём не только в математике (однажды студентом он на спор читал наизусть стихи десять часов подряд, причём «Фауста» Гете, Шиллера и Гейне на немецком языке); но, как и многие интеллектуалы ХХ века, был убеждённым и ортодоксальным коммунистом. Во времена перестройки его могли бы назвать апологетом административно-командной системы. Потому что он выступал против рыночных отношений. Под его руководством был разработан проект системы автоматизированного управления экономикой - «Общегосударственной автоматизированной системы учёта и обработки информации» (ОГАС). Он предполагал создание в масштабах страны мощной компьютерной сети, что-то вроде нынешнего Интернета, но функционально значительно и принципиально шире, с помощью которой можно было бы не только обрабатывать, контролировать и корректировать управленческие решения, но в итоге изменить сам механизм управления экономикой. Сейчас, кстати, идеи ОГАС используются крупными западными корпорациями в управлении производством.

Часто ОГАС сводят к прообразу Интернета, однако сам Глушков понимал эту систему как новую, коммунистическую общественно-экономическую формацию. Часть его идей перекликается с современными теориями информационного постиндустриального общества, но Глушков видел в ОГАС именно коммунизм. Он считал, что человечество пережило два кризиса управления. При переходе от первобытнообщинного строя кризис разрешился возникновением товарно-денежных отношений и иерархией управления. Для управления экономикой нужно определённое количество математических операций (в день, в год и т. п.), один человек способен на миллион таких операций в год, по расчетам Глушкова получалось, что для эффективного функционирования экономики нужно десять миллиардов управленцев. Для выхода из этого «барьерного порога» нужно отдать большинство операций вычислительной технике.

Это была реальная программа, она, по мнению Глушкова, за десять лет могла быть внедрена и оптимизировала бы всю советскую экономику. Но программу похоронило руководство СССР, они выбрали так называемую косыгинскую реформу, которая так и не была реализована и закончилась крахом СССР. Сам Глушков вспоминал: «Начиная с 1964 года против меня стали открыто выступать учёные-экономисты Либерман, Белкин, Бирман и другие, многие из которых потом уехали в США и Израиль. Косыгин, будучи очень практичным человеком, заинтересовался возможной стоимостью нашего проекта. По предварительным подсчетам, его реализация обошлась бы в 20 миллиардов рублей. Я не скрывал от Косыгина, что она сложнее космической и атомной программ вместе взятых, и организационно гораздо труднее, так как затрагивает всё и всех: и промышленность, и торговлю, и планирующие органы, и сферу управления, и т. д.».

Американцы сильно обеспокоились ОГАС. ЦРУ провело блестящую операцию по недопущению реализации ОГАС. Вожди СССР получали обзоры западной прессы: «Царь советской кибернетики академик В. М. Глушков предлагает заменить кремлёвских руководителей вычислительными машинами», а западные «голоса» рассказывали, что ОГАС создается КГБ для тотальной слежки за гражданами. Борьба за ОГАС шла много лет, но система так и не была реализована (лишь частично по инициативе Дмитрия Устинова на некоторых предприятиях ВПК). История этой драматической борьбы рассказана самим Глушковым с яркими характеристиками советских вождей (воспоминания записала его дочь на магнитофон). Упоминает Глушков и о двух покушениях на его жизнь, которые, по его мнению, организовывало ЦРУ.

В 1967 году американцы купили у нас лучшую в мире на тот момент, оригинальную мощную глушковскую ЭВМ «МИР». Но в том же году в СССР было принято невероятное по глупости решение приостановить отечественные разработки и взять за основу унификации программного обеспечения американскую IBM System/360. Советские системы Лебедева и Глушкова остались только на атомных объектах и в ПРО. Глушков воспринял это решение как личную трагедию. До конца жизни он пробивал в политбюро идею созыва специального пленума ЦК по информационным технологиям. Решение такое было принято. Пленум много раз переносился, но так и не состоялся. Подготовленные Глушковым материалы использовал Горбачёв на специальном совещании в ЦК в 1985 году. Но было уже поздно.