Писатель Александр Астраханцев: «Из букв и слов сложилась целая жизнь»

Путь в литературу для Александра Астраханцева оказался долгим. 22 года он отдал первой профессии, инженера-строителя. В Красноярск приехал по распределению, работал мастером, прорабом, начальником участка на строительстве Красноярского целлюлозно-бумажного комбината, Красноярского алюминиевого завода. Словом, был одним из тех, кто менял и облик, и «начинку» сибирского города.

Александр Иванович увлечённо рассказывает о своих корнях. Мама у него – из «бывших», родилась в Петропавловске. Происхождение отца тоже «подкачало». Дед, забайкальский казак, был станичным атаманом. Семья жила в 50 километрах от китайской границы. Когда началась революция, дед, рассудив, что вся эта смута быстро закончится, угнал свой табун в Маньчжурию. Через какое-то время вернулся – ГПУ, допросы...

– Деда я не помню, но родные признавались: застенки серьёзно повлияли на его психику, – говорит Александр Астраханцев. – Он мог отвести человека в сторону и сказать: «А знаешь, я ведь японский шпион...» Отец мой закончил четыре класса церковно-приходской школы, хотелось учиться дальше. Он про себя говорил: «Я, как Ломоносов, ушёл пешком с обозом в Читу». Там выдал себя за крестьянина, в итоге получил высшее образование. Да, интересный момент! Был в вузе профессор-антрополог, который изучал типы людей: типичный бурят, типичный нивх и так далее. Так вот, в его труде помещён безымянный портрет моего папы – типичный метис, славяно-монгол.

Хлебная карточка

После учёбы Иван Астраханцев был отправлен изучать животный мир в заповедник на остров Медный (Командорские острова). Четыре года они с женой там прожили. Из рассказов отца Александр Иванович хорошо запомнил, как тот боролся с японцами. Соседи из страны Восходящего солнца хотели, чтобы морские котики с ценным мехом ушли с российского заповедного острова, а для этого поливали его берег креозотом. И зоолог Астраханцев отгонял непрошеных гостей, стреляя из пулемёта.

– В 1929-м родители вернулись на материк и не узнали страну. Везде Сталин, Сталин, Сталин... Отец открыто недоумевал, – рассказывает Александр Астраханцев. – Когда его назначили главным зоотехником зверосовхоза в Татарстане, папа быстро перезнакомился с местными интеллигентами и как-то в компании без должного пиетета коснулся имени первого человека страны... Забрали. 700 километров в строю осужденных шёл пешком на Север. Несколько лет отработал на строительстве шахт. Трудился честно, бригадиром был, ударником. После отсидки ему нельзя было жить в 20 городах страны, отправили на поселение в Новосибирскую область. Там, в селе Белоярка Мошковского района я и родился в 1938 году.

Начала войны Александр Иванович не помнит. Но о раннем детстве остались самые прекрасные ощущения. Даже страшные моменты их не особо омрачают. Например, волки тогда невероятно расплодились. Слухи жуткие ходили. То животные всадника вместе с лошадью загрызли, то девочку разорвали – только валенки с ногами внутри остались.Отстреливать хищников было некому – охотников не осталось. Был, правда, Коля-мордвин, старший товарищ маленького Сани. Он петли на дичь в лесу ставил, зайцев стрелял, рыбу ловил, а малыш-дошкольник таскал за приятелем саночки с добычей.

– После рыбалки пацаны говорили: «Давай кепку!», – вспоминает Александр Мезенцев. – Я подавал, а они мне в неё – мелкой рыбёшки с верхом насыпали. Радости сколько! Дома хвалили.

Главной обязанностью мальчика было ходить за хлебом. Вот как описывает это Александр Иванович в своей книге «Мой день Победы»: «... Надо было бежать в магазин, становиться в тесную очередь и долго томиться в ней. В кармане пальтеца – моя верная спутница, рыжая плетёная авоська, в которой я ношу хлеб, а в ладони – синяя бумажка, хлебная карточка, так крепко зажатая, что, если бы я даже упал в яму или бы меня ударили, я бы эту ладонь не разжал: прекрасно знал, почему этой бумажкой нужно дорожить. Тем более что уже однажды её потерял: сунул в карман, а потом не нашёл (или у меня её вытащили в толчее?) – и оставил всех на неделю без хлеба... Кроме меня бежать некому: мама на работе, на бабушке – кухня и огород, магазин далеко, а с братца что возьмёшь: он маленький...».

Рецензия на «Цусиму»

Отец был на фронте. Мама работала и счетоводом, и библиотекарем. Саша с пяти лет пропадал у неё в хранилище, рассматривал картинки в книжках и очень хотел узнать, что под ними написано.

Читать его научила бабушка. Сын её, Сашин дядя, погиб, но старушке сказали – пропал без вести. И она всё время читала районные газеты, где публиковались сводки с фронтов. Когда из-за слабого зрения делать этого сама не могла, обучила буквам внука.

В школу мальчик запросился в 6 лет. Поначалу было скучно: одноклассники старше на год только с алфавитом бьются, а он-то уже газеты читает. Но учиться нравилось. О литераторстве даже не помышлял.

– Однажды увидел над селом самолёт, «Дуглас», и так он мне в душу запал, – вспоминает Александр Иванович. – Мне показалось даже, что вижу в окошечках людей и они мне руками машут! В общем, захотел быть авиаконструктором. Или вообще иметь хоть какое-то отношение к самолётам. Еще рисовать любил. Мама даже достала где-то учебник, где всё подробно описывалось. А когда в старших классах учился, в стране был бум строительства, и я решил – стану архитектором. Что же касается литературы... Отец, вернувшийся с фронта, привёз мне как-то альбом для стихов. Я по наивности посчитал, что туда надо вписывать только свои строчки, и за два дня весь альбом заполнил. А в 9-м классе мы задумали журнал издавать, с картинками. Рисовальщиков нас было трое. Мне достался портрет Чернышевского, а ещё я написал рецензию на роман Новикова-Прибоя «Цусима». Вот и весь школьный опыт.

Потом был строительный институт в Новосибирске. И просто повальная тяга к чтению. Мало того что в вузе была своя прекрасная библиотека (не только с учебной литературой), парни всей комнатой в складчину выписывали толстые журналы, ту же «Юность», прочитывали от корки до корки, подписывались на собрания сочинений писателей...

Александр стихи пытался писать – прямо на лекциях, на чистых листах тетради с конспектами. А на 4 курсе даже за фантастический роман взялся.Будучи студентом, впервые побывал в Красноярске. Проходил производственную практику на строительстве глинозёмного комбината в Ачинске, а оттуда до краевого центра – рукой подать.

Сел рано утром на поезд (электрички в то время ещё не ходили), через четыре часа вышел на вокзале. А Красноярск в конце 50-х был, мягко говоря, неприглядным.

– Я шёл по центру и удивлялся, – рассказывает Александр Иванович. – Асфальт – только на проспекте Сталина (сейчас – пр. Мира. – Прим. ред.), да и то – от Красной площади до улицы Сурикова. На Ленина и Маркса – булыжная мостовая, сквозь камни травка пробивается. Старые купеческие особняки стоят с провалившимися крышами... Подумал ещё: «Ну и дыра». Новосибирск-то строили как зауральский Чикаго, а тут... Подошёл к Енисею, на понтонный мост забрался. И поразился, какая прозрачная чистая вода, каждый камешек на дне видно! Обь-то река равнинная, мутная. А здесь ещё и горы, скалы какие-то торчат...

И пришёл вызов

Так случилось, что по распределению вчерашний студент Астраханцев попал именно в Красноярск, в «Промхимстрой». Сюда приехало в одно время 17 выпускников со всей страны. Сначала поселились в Зерногородке, потом получили квартиру в сталинке на улице Шёлковой, в двух больших комнатах разместилось человек двенадцать.

– Жили дружно, весело, молодые ведь, – улыбается Александр Иванович. – Собирались компанией, на колёсном пароходе «А.С. Пушкин» по Енисею катались... И работали в охотку. Правда, у нас на ЦБК всё время какие-то авралы возникали. Да ещё с продуктами сложно было, колбасу попробуй достань. Доставал, что делать, в очередях стоял. И писать начал. Ночами. Первый рассказ назывался «Как я убил куропатку». Принёс его в альманах «Енисей», меня отправили к Антонине Коротковской, которая занималась начинающими авторами. Пришёл, а у неё на руках младенец хнычет, тут же в комнате мотоцикл разобранный... Антонина сказала, чтобы заглянул через недельку, но я-то видел, что не до меня сейчас. Вышел и думаю: «Никому я не нужен». И перестал писать.

К творчеству будущего солидного прозаика вернул случай.

Младший брат учился в Новосибирском речном институте и летом уезжал в гидрографическую партию. Дело в том, что Обь – река широкая, но мелкая, везде наносы песка, ила, под их влиянием течение меняется, что мешает движению судов. Вот гидрографы и исправляют положение, работая на землечерпалках и другой технике.

– Пацаны все молоденькие в партии, мой 19-летний брат – самый старший, – говорит Александр Астраханцев. – Я в отпуске был. Они своими делами занимались, а я с ружьишком в лес, да рыбу ловил. И как-то впечатлила меня работа мальчишек. Вернулся домой и написал повесть «И пройдут пароходы». Принёс опять в «Енисей» к редактору Николаю Устиновичу. Он повесть похвалил, но сказал: «Что ж ты так небрежно всё сделал?». А у меня на самом деле текст где синими чернилами написан, где чёрными, карандашные куски попадаются. Получил задание перепечатать на машинке. Так вышло, что сделал это только где-то через год. Прихожу в альманах, а редактор умер... И повесть не нужна.

Вот так трудно начинался литературный путь Александра Астраханцева. Но в Литературный институт он всё-таки поступил. Может быть, отчасти благодаря жене, хотя ей не особо нравилось пристрастие супруга к писанине. Именно вторая половинка обнаружила в «Комсомольской правде» объявление о том, что принимаются работы на творческий конкурс для поступления в Литературный институт. И сказала: «Попробуй. Если примут, поверю в тебя!».

Александр Астраханцев даже не ожидал, что всё получится, но неожиданно пришёл вызов.

– Я первый раз летел в Москву на самолёте, — рассказывает писатель. – Нашёл приёмную комиссию, а мне кричат: «Бросай чемодан, беги скорее на сочинение, другие уже давно пишут!». Успел. Но тему, как сказали, не раскрыл, хотя ошибки – ни одной. А тема-то – образ Ленина в творчестве Маяковского, что ли. Как-то собрался, остальные экзамены хорошо сдал, проходной балл набрал. И стал студентом-заочником.

Те годы учёбы подарили Александру Астраханцеву встречи с большими литераторами: Паустовским, Евтушенко, Кассилем, другими мастерами. С Николаем Рубцовым на сессии жил в одной комнате.

Не успел заметить, как стал известным в литературных кругах Сибири. Вступил в Союз писателей. Печатал прозу и публицистку в солидных журналах. Написал множество замечательных очерков, 11 книг. Как опытный строитель он возводил стены, как достойный прозаик – умеет выстраивать правильные отношения со своими читателями. Сегодня работает над романом, занимается огородом. Дружит со столбистами, художниками, ходит на яхте по Красноярскому морю, ценит авторскую песню. Он чувствует родственную связь с этим миром и, как говорит сам, «до конца дней буду нести пуповину связи с ним».

Признание

Роман «Антимужчина» получила премии Чехова и «Большая книга», вошла в шорт-лист Бунинской премии.

Пьеса «Женитьба XXI» — попала в шорт-лист Международного конкурса драматургии «Время драмы. Зима-2014».

Книга «Ты, тобою, о тебе» удостоена диплома на Берлинском международном конкурсе русскоязычной литературы. Книга «Возьми меня с собой» значится в шорт-листе литературной премии «Писатель XXI века».

В тему

Дочь писателя Элина Астраханцева, режиссёр-документалист, к юбилею отца выпустила фильм. Называется он «Астраханцев. Портрет эпохи». Преувеличения здесь нет: этот человек – свидетель знаковых для страны периодов. Монологи-воспоминания соседствуют в фильме с монологами-рассуждениями, а семейные фото – с документальными кадрами того, как строился, менялся и жил наш Красноярск. Лента не просто юбилейная. Когда-нибудь в том числе и по ней люди будут изучать историю города на Енисее.

Все фото: личный архив Александра Астраханцева.