Актриса Красноярского драматического театра Пушкина Ася Малеванова: “Мечтаю вырасти до Карениной”

В Красноярске завершился фестиваль «Театральная весна-2018». На церемонии закрытия наградили лауреатов и выбрали лучшие спектакли этого года. Специальный приз жюри получила Анастасия Малеванова, автор и исполнительница спектакля «Моя Psyche». Анастасия Малеванова — актриса драмтеатра, которая осуществляет творческие поиски в режиссуре и драматургии. Она молода, талантлива и амбициозна. Её девиз — “без дела всё бессмысленно”. Тонкостями профессии, собственными исканиями и переживаниями Ася поделилась с «Городскими новостями».

— Всё-таки Анастасия или Ася?

— Анастасия по паспорту, Ася — по жизни. Это история моих родителей, которым учительница русского языка сказала, что Анастасия — это Настя, Ася и Туся. Они стали звать меня Асей отчасти благодаря Тургеневу. В школе я стеснялась этого имени, потому что училась в эпоху “тётя Ася приехала”. Сверстники так меня и звали — слоганом из рекламы отбеливателя. Волна стихла, и я полюбила это своё имя. Сегодня мне непривычно, если ко мне обращаются Анастасия. В этом случае сразу понимаю — передо мной чужой человек.

— Мы встречаемся накануне твоего профессионального праздника — Дня тетра. Как в твоей жизни возник театр?

— Как-то сам собой и, наверное, между прочим возник. Началось всё в школе. Я стала ходить в театральную студию при сосновоборской гимназии. Тогда я не планировала связывать свою жизнь с театром. Казалось, что это просто хобби и не более. Мне нравилось выступать на сцене, играть роли, наслаждаться вниманием публики. Но вплоть до одиннадцатого класса я не считала, что актриса — это профессия, которой можно всерьёз заниматься, зарабатывая деньги. Впрочем насчёт последнего пункта я и сейчас сомневаюсь.

А потом со школьным театром мы участвовали в фестивале молодёжных инициатив “Зеркало”. Наш спектакль “Гололёд” занял призовое место, и мы выступали в Доме актёра при серьёзной публике. Потом участвовали в гала-концерте, который проходил в театре Пушкина. И вот школьницей я попала в этот театр, в эту святыню. За кулисами всё обследовала и подумала, что неплохо было бы здесь работать. Я не горела тогда желанием становиться артисткой, но место меня безумно привлекло. И всё совпало, я здесь…

— Уже пять лет ты служишь в драмтеатре имени Пушкина, как и загадала когда-то. Как себя ощущаешь в труппе?

— Ощущаю себя хорошо, несмотря на сложный период в театре. О сложностях говорить не буду, скажу только, что они есть. Красноярск — это вообще не театральный город. Для миллионника у нас мало театров в сравнении с тем же Новосибирском. У нас больше промышленный, рабочий город, и то, что наши театры выживают и собирают полные залы, просто чудо.

Но меня радует, что в Красноярске живёт много инициативных людей, которые сами желают что-то делать. У нас появляются проекты — например, Театра на крыше. Появляются достойные антрепризы, которые позволяют артистам зарабатывать и проявлять себя. По количеству антреприз Красноярск чуть ли не на втором месте после Москвы. Думаю, сказывается, с одной стороны, нехватка театров, с другой стороны — желание артистов заработать. Не зря режиссёр Борис Уваров сказал, что в театре не зарабатывают, а занимаются искусством, зарабатывать нужно в других местах. И хорошо, что у нас такие места появляются.

— Джигарханян вообще говорит, что в русском театре все крепостные…

— Да, это так. И лично я не против такого устройства. Мне нравится, когда мне говорят, что делать, когда мною управляют. Но мои скорпионские лидерские качества тоже рвутся наружу, я тоже хочу творчески управлять людьми, тоже хочу делать какие-то вещи. Считаю, что пока молод, нужно пробовать всё. Так, у меня появляются новые векторы — драматургии и режиссуры.

— Позволю себе ещё одну цитату. Дени Дидро говорил, что актёры способны играть любой характер, потому что сами лишены его. Это так?

— Возможно, там слово пропущено — “должны”? И мысль Дидро в том, что артисты должны не иметь характера? В любом случае это не так. Профессионалы действительно могут играть любой образ, и театр постепенно отходит от амплуа, жёстко закреплённых за каждым актёром. Сейчас артист может делать то, что ему по силам, что нравится, и то, чего сам хочет. Но при этом я не встречала ни одного бесхарактерного артиста, поверьте. У каждого такой характер, что мама не горюй. Все они — личности! Потому что без амбиций и без каких-то индивидуальных качеств и черт артист неинтересен, на мой взгляд.

— Твоя героиня — кто она?

— Негласно присвоенное мне амплуа — современная героиня. На сцене я умею говорить на простом современном языке, но какие-то серьёзные, важные, может быть, даже возвышенные вещи. Есть артисты, которые любят надевать маски, прятаться за образом, а вот мне нравится, когда на сцене просто разговаривают, как в жизни.

— Что для тебя в профессии ценно и могла бы ты отказаться от сцены? Тем более что есть новые векторы…

— Самое ценное в профессии артиста — возможность совершать энергообмен. После того как ты отдал публике свою силу, свет, наступает момент, когда зритель тебе возвращает это в виде аплодисментов, благодарностей. Это магический процесс. Ты понимаешь, что именно для этого ты трудился, уставал, не спал ночами, получал нервное расстройство. Для меня это возможность жить и двигаться дальше. И отказаться от этого пока я не готова. Я же больше ничего не умею. Все артисты так говорят, хотя по большому счёту нам нужно уметь делать всё. Потому что на сцене сегодня ты врач, завтра — учитель, послезавтра — бухгалтер. И актёр должен обладать навыками всех профессий, хотя бы на том уровне, чтобы ему верили.

Мне есть куда расти в профессии. К тому же моя деятельность в качестве режиссёра или драматурга — это ведь тоже театр, и я не разделяю эти направления. Режиссура мне нравится тем, что для меня это неизведанное поле, где я иду по дорожке своей интуиции, пролагая себе путь.

— Расскажи о своём первом режиссёрском опыте?

— Это было три года назад. Мне попалась пьеса Радзинского “Монолог о браке”. Я начала читать и ужаснулась тому, что героиня в ней разговаривает моими словами. И вся моя личная ситуация очень перекликалась с событиями пьесы. Хотя на тот момент в моём браке всё было хорошо… У меня не было в планах поставить пьесу, чтобы отразить свою жизнь. Мне просто понравилась история — она про людей и отношения. И вот в Театре на крыше вышел мой “Монолог о браке”. В постановке сыграли я и мой муж. А потом мы развелись, как и герои пьесы…

Я убеждена: в театре не бывает случайностей. Все роли к тебе приходят, чтобы или научить чему-то, или показать что-то со стороны. Никогда у меня не было, чтобы спектакль прошёл бесследно. В этом магия сцены — роли приходят к тебе тогда, когда они тебе нужны. И моя Сонечка Мармеладова пришлась на тот период, когда я нуждалась в ней. Она вселила в меня веру и подарила свет.

“Монолог о браке” оказался для меня пророческим. И непонятно, что было вначале: курица или яйцо. Всё это происходит на подсознании.

— Твой моноспектакль “Моя Психея” тоже показался мне очень личным…

— Иначе и быть не могло. Я автор текста и исполнительница всех ролей. Пьеса всегда должна отзываться в авторе, иначе ничего не получится. Зритель чувствует это, его не обманешь. Я сама, находясь в зале, всегда ощущаю, когда артист будто про себя рассказывает. Это и цепляет.

Я непрофессиональный драматург и не доросла до роли, например, Эдит Пиаф. Создать моноспектакль в образе сложившейся героини мне было нереально. И я решила придумать что-то своё, адаптированное к современности. Так родилась Психея с её переживаниями. Интересно, что одна психолог, посмотрев мой спектакль, удивилась тому, как в нём всё правильно разложено. А потом и вовсе оказалось, что миф об Амуре и Психее лежит в корне теории Юнга. У спектакля есть определённый успех, он “попадает” в зрителя.

В этом году я представила “Психею” на конкурс “Театральная весна” в номинации “Коммерческий проект”. Жюри доброжелательно восприняло работу.

— Насколько для тебя важна обратная связь? И кто является главным критиком?

— Авторитет, которому я всецело доверяла и с чьим мнением всегда хотела считаться, это мой педагог Валерий Аркадьевич Дьяконов. Его уход выбил почву из-под моих ног. Эта потеря стала большим потрясением. Я как будто растерялась, как будто потеряла ориентир. Мне его очень не хватает. Советы и помощь учителя были бы сейчас бесценны.

В целом мне очень важна обратная связь. Любая. Каждое предложение в соцсетях ценно. Мне хочется знать, правильно ли я всё делаю, нравится ли это людям. И, если честно, мне дороже мнение простых людей, нежели профессиональных критиков. Критики посмотрели спектакль один раз и всё. А дальше у меня судьба складывается в отношениях со зрителем, у которого человеческий незамыленный взгляд. Который рассуждает на уровне “ёкает — не ёкает”, а не разбирает спектакль по косточкам.

— Чем порадуешь зрителя в этом сезоне?

— Уже в мае на малой сцене театра Пушкина выйдет мой спектакль “Человек из Подольска”. Я настоящий режиссёр, со мной договор составлен, всё по-взрослому.

Идея спектакля пришла с прошлогодней театральной ночи. Тогда мне Стас Линецкий предложил поставить читку пьесы “Человек из Подольска”, потому что мероприятие было посвящено России. Стасу эту пьесу Дмитрия Данилова в своё время подкинул режиссёр Митя Егоров. Мы сделали читку, она вызвала бурный интерес у публики на театральной ночи. Стало понятно — нужен спектакль. И всё получилось, на 12—13 мая намечена премьера.

Есть задумка сделать постановку для Театра на крыше. Не буду раскрывать подробностей. Это будет житейская история, подобно “Монологу о браке”. Вначале я считала, что “Монолог” слишком уж прост. В нём нет режиссёрских наворотов, нет абсурда, нет трэша. А после того как мы перестали его играть, люди всё звонили, интересовались спектаклем. Эта реакция дала понять, что публика насытилась зрелищами, людям хочется вернуться к простому, доброму, вечному. К тому, что можно просто посмотреть, над чем можно попереживать…

— СМИ уже анонсировали твою пьесу об экологии. Что это и для чего?

— Началось всё с приезда в Красноярск Мити Егорова, который ставил нам спектакль “Я. Другой. Такой. Страны”. Он сразу спросил — почему у вас никто пьесу об экологии не пишет? И я подхватила эту идею.

Есть такое направление в драматургии — вербатим, что от латинского означает “дословно”. Это жанр, когда создаётся пьеса по реальным событиям, и складывается она из интервью, докладов, документов. Это особый, сложный жанр. В нём нет сюжета как такового. Просто в определённом порядке высказываются точки зрения, обозначается ситуация. Это и исследование, и расследование одновременно. Творческая диссертация, которая будет представлена в лицах.

Сейчас я собираю материал для пьесы. Встречаюсь с людьми, опрашиваю их. Это депутаты, экологи, врачи, инженеры, мамы, няни и другие. В июне мы планируем запустить читку. Думаю, это будет некоммерческий проект. Для меня это новый опыт. Ну и своего рода хайп. Но я считаю, что пытаться привлечь внимание к проблеме и таким способом тоже необходимо.

— Есть ли у тебя роль мечты?

— Есть, но я до неё ещё не доросла. Когда в десятом классе читала “Анну Каренину”, я плакала. Книга произвела на меня огромное впечатление. Тогда что-то во мне отозвалось. Может, это банально — хотеть таких эпохальных ролей, как Каренина, но пока я от неё не отказываюсь. Как ни крути, а классику не сравнить с современной драматургией. То, что закладывали классики в свои произведения, в характеры, в образы, не разгадать годами. Это глубоко, сложно, интересно…

— Есть у тебя кумиры среди современных артистов?

— Мой кумир — Александра Урсуляк из московского театра Пушкина. У неё трое детей, много ролей. Она талантлива и работоспособна. На неё посмотришь, и точно не скажешь, что у неё нет характера. То, что она делает, на меня воздействует очень сильно, я хочу на неё равняться. Она — мой ориентир. Впрочем я сама привыкла пахать как лошадка. Валерий Аркадьевич всегда говорил нам: “В гробу отоспитесь, а сейчас надо трудиться”. И я искренне считаю, что нужно работать, без любимого дела всё в жизни бессмысленно.