Не переписанный Чайковский

Сегодня в Красноярском театре оперы и балета премьера. На суд зрителей будет представлена новая версия самого известного в мире балета Петра Чайковского “Лебединое озеро”. Это мало кому знакомая первая редакция балета — именно в таком варианте он и был создан композитором. Поставил спектакль художественный руководитель Красноярского государственного театра оперы и балета заслуженный артист России Сергей Бобров.

— Сергей Рудольфович, что побудило Вас обратиться не к краеугольному камню “русского балета?

— Возрождение “Лебединого озера” Чайковского в его первоначальном варианте моя давняя мечта. К её воплощению я шёл долгие годы. Это были годы работы в профессии над другими постановками и годы совершенствования себя как личности. Сегодня я ощущаю себя готовым к ответственейшему процессу — воссозданию спектакля именно в таком виде, в котором его задумывал и хотел видеть композитор. Я почувствовал особую эстетику, красоту и элегичность в фрагментах, не вошедших в привычный вариант постановки, которые отражают изначальный замысел автора. Мне есть что отдать артистам своей труппы и есть что сказать зрителю. И, самое главное, я готов увидеть результат своего труда.

Но сразу хочу сказать, что балетное искусство вообще и “Лебединое озеро” в частности очень обязаны Мариусу Петипа. Ведь если бы не он, этот прекрасный балет вообще могли бы забыть.

— Как случилось, что полюбилась и прижилась версия, отличная от оригинала?

— Давайте обратимся к истории. Балет “Лебединое озеро” в хореографии Вацлава Рейзингера получил сценическое воплощение 20 февраля 1877 года в Большом театре. Первая редакция балета не имела большого зрительского успеха в силу как объективных, так и субъективных причин.

В 1895 году хореографы Мариус Петипа и Лев Иванов совместно с композитором Рикардо Дриго выпустили в Мариинском театре свою версию: серьёзно изменили партитуру, поменяв порядок номеров и дописав большое количество музыкального материала. Да что там говорить, Дриго начисто уничтожил симфонический замысел Чайковского. Постановка получилась более салонная в отличие от замысла Чайковского, который сочинял балет как драматический и отразил свои эстетические взгляды на музыку в партитуре “Лебединого озера”, напоминающей эмоциональной патетикой лучшие симфонические и оперные произведения композитора.

Несмотря на некую закрепившуюся каноничность Мариинской постановки, хореографы всего мира время от времени обращаются к “Лебединому озеру”, пытаясь по-своему его интерпретировать. Этот балет ставили и Рудольф Нуриев, и Владимир Бурмейстер, и Мэттью Борн, и Владимир Васильев, и Раду Поклитару. Но интересно посмотреть и по новому оценить версию самого Петра Ильича Чайковского.

— В чём отличие привычной всем постановки от той, которую сделали Вы?

— Поскольку оригинальное либретто к “Лебединому озеру” создавалось в соавторстве с Чайковским, то в нём нашли отражение основные темы и образы романтического искусства XVIII века, которым так увлекался композитор. Полярность мечты и действительности, стремление к идеалу и невозможность его обрести, надежда на счастье и её крушение, невольное предательство и искупление вины ценою жизни — ключевые моменты его музыкального сочинения.

Одетта, царица лебедей, от рождения сказочная фея, дочь сказочной феи и земного рыцаря, принадлежащая миру свободных стихий, и ей хорошо в её птичьем обличии. Она вольна в своих поступках, поэтому, полюбив земного человека и понимая всю трагичность и обречённость этой любви, всё же делает выбор в пользу последней. Природная стихия, олицетворяющая собой абсолютную свободу (свободу в поступках, свободу в любви и свободу выбора), погибла во имя любви, избежав предательства, — такова первооснова сочинения композитора, и в этом проявился его драматический гений.

В версии Петипа-Дриго Одетта — околдованная чарами злого волшебника земная девушка. Она вынуждена подчиняться обстоятельствам, являя собой символ плена и несвободы. В этом состоит концептуальная разница между различными редакциями творения.

— Будет что-либо в Вашей постановке, что поразит зрителя? Чем можно удивить в классическом балете?

— Мы не ставили перед собой цель удивить зрителя любой ценой. Наш спектакль полярно противоположен тому, что привык видеть зритель. Во-первых, партии Одетты и Одилии будут исполнять разные балерины, а не одна — именно так написано в партитуре у П. Чайковского.

Во-вторых, необычным будет исполнение белого адажио без кордебалета, потому что не может интимный дуэт Одетты и Принца происходить в присутствии других лебедей. И это было непременным условием композитора, писавшего в своё время: “Если дуэт происходит в окружении лебедей, это то же самое, что заниматься этим на площади”. Но даже здесь композитор Дриго внёс изменения. У Чайковского белое адажио заканчивается не теми лирическими музыкальными фразами, которые мы привыкли слышать, а мажорным галопом. В нотных пометках у Петра Ильича написано в окончании этого адажио: “Одетта не верит Принцу и смеётся над ним”. То есть она выскальзывает у него из рук. В-третьих, в нашей постановке появляется новый непривычный персонаж — Сова, олицетворение вселенского Зла, как написано в оригинальном либретто. Эта колдунья преследует Одетту, стремясь погубить в её лице Добро. Но Одетта должна погибнуть не от злых чар, а от любви к земному человеку, исполнив тем самым карму, предписанную ей на роду. Её мать также погубила злая Сова за любовь к земному рыцарю, дочерью которого и является Одетта. У Петипа им был Ротбарт, волшебник, который заколдовал Одетту. Если принять точку зрения Петипа, то сразу возникает вопрос: а кто такие в этом случае остальные лебеди? Откуда они взялись? Каких ещё девушек Ротбарт заколдовал в лебедей? Скажу больше. Закономерный вопрос — а кто такие лебедята? Откуда “маленькие лебеди” появляются на озере, если Ротбарт заколдовал одну Одетту?

Воссоздавая первую редакцию балета, мы обратились к сценографии, которую разрабатывал художник Карл Вальц. Его картина, написанная к спектаклю 1877 года, будет инсталлирована в сценическое пространство нашего спектакля и станет его центральным элементом. Над сценографией для нашего спектакля трудится известный австрийский театральный художник профессор Гаагской академии художеств Хартмут Шоргхофер, работающий в престижных оперных домах по всему миру.

Полотно картины размером восемь на семь метров, написанное в мастерских театра и оправленное в багетную раму, условно разделит сцену на два мира — земной и сказочный. Необычные костюмы, в которых гармонично сплелись винтажный и ультрасовременный стили с историческими мотивами, — совместная работа всего творческого коллектива.

— Вы обмолвились, что с “Лебединым озером” связано много интересных историй. Поделитесь.

— В премьере у Мариуса Петипа главные партии танцевали: маленькая пухленькая Пьерина Леньяни — Одетту и пятидесятилетний Павел Гердт — Зигфрида. Танцевали именно эти артисты, потому что театральный политес необходимо было соблюсти. Немолодой Гердт не мог исполнять поддержки с нехуденькой Леньяни, поэтому Петипа решил за романтиком Зигфридом ввести в сцене на озере его друга Бенно, партию которого исполнял молодой и сильный танцовщик. Именно он и таскал балерину по сцене. В последующих постановках Бенно был исключён из белого акта, и это адажио стал исполнять Зигфрид. И если вспомнить сцену на озере, где Одетта рассказывает Принцу свою историю, то странным кажется рисунок танца — Одетта всегда находится спиной к Зигфриду, при этом пластика её — это монолог, обращённый к нему. И по иронии судьбы именно эта хореография, с этими нюансировками перешла во все последующие постановки бессмертного классического адажио. В моём спектакле Одетта расскажет свою историю, глядя на Принца, что, согласитесь, белее естественно.

— Да, “Танец маленьких лебедей” останется. Ведь это своего рода визитная карточка “Лебединого озера”, и нам бы не хотелось лишать зрителей удовольствия увидеть его и в нашей постановке.